писал на сквик-фест по наводке ахэ. заява была - цитирую "Зоофилия. Конь-производитель с громадной елдой / молоденький мальчик. Побольше физиологических подробностей, крови, внутренних разрывов и так далее. Насилие, мальчика кто-нибудь держит. Не юмор и не стеб." короче, ахэ сказала - кетцер сделал. вот что получилось.
- От барина пришли, за Митяем!
Пронзительный девичий крик разбудил задремавшее было под августовским солнцем село. Босоногая Наташка смела подолом пыль с придорожных лопухов и проворно нырнула в кусты. Мирно копавшиеся в навозе куры с заполошенным кудахтаньем пытались перелететь через плетень, а хлопотавшие во дворах бабы, бросив все, устремились в распаренные под жарким солнцем глиняные хаты – барским под руку попадаться не следовало ни в коем разе. Но в оконцах там и сям засветлели через хмурые стекла лица – любопытство брало вверх над осторожностью.
Барские – шестеро дюжих по любым меркам молодцов – повинуясь неприметному знаку старшего, обошли стоявшую поодаль хату – пожалуй, даже хатенку- с покосившейся крышей, заросшую одичавшей малиной и крыжовником – и как-то привычно ловко ухватили в аккурат в тот момент вылазившего из окна гарного парубка за шкирку. Не особо чинясь, заломили за спину руки, приложили пару раз физиономией о пыльную растрескавшуюся землю – так, для порядку, и повели в барский дом. Из окон смотрели сочувственно – полсела знали, что Митяй загулял с барской дочкой, видать, обрюхатил по неосторожности, дело-то молодое, а за такие грехи его никто уж снова увидеть и не чаял.
читать дальшеБарин встретил своих с Митяем на пригорке около конюшен. Совсем рядом, метрах в трехстах, в просторной деревянной беседке сидела зареванная Агафена Батьковна – растрепанная, с непокрытой головой, с каким-то беспросветным ужасом поглядывавшая на внешне спокойного отца. – Засекут, до смерти засекут, - обреченно подумал несчастный Митяй. – Красааавец, - насмешливо протянул барин, при виде перемазанного парня с начинающим наливаться синяком в пол-лица. Сказал несуетливо, но глаза так и полыхнули нехорошим темным огоньком. – Значит, девок портить любишь? Так и портил бы своих, сельских, нет, в барский дом залез… На чужой каравай рта не развевай… так что тебя сейчас тоже испортят, чтобы другим неповадно было, у меня ж еще две меньших подрастает. Барин кивнул своему. - Приведите Вихря.
Вихрь, араб-пятилетка, доставленный за неимоверные деньги откуда-то с юга, действительно был вихрем. А еще он был одной из основных статей дохода поместья – за случку можно было просить до сотни золотых рублей. Митяя развернули и веревкой крепко примотали за руки и под колени к добротной деревянной тумбе, выставив оттопыренный зад в направлении приближающегося галопа. Митяй ничего не понимал, и от этого непонимания становилось еще тоскливей - предсмертно тоскливее, и эта ощущаемая предсмертность болела больше, чем в кровь содранные запястья и подколени. Кто-то грубо стянул с него штаны, оголив зад. Митяй как-то нелепо вильнул худой задницей, пытаясь удержать спадающую ткань. Раздался гогот. Какие-то невнятные понукания. Едкий пот катился со лба и огнем жег, разъедал свежие ссадины. К запаху сухой земли, травы и сена добавился тяжелый дух распаренного конского пота. Все ближе и ближе… Забьет копытами, - с заполошным ужасом догадался Митяй о коварстве барского умысла. Ударов копыт не последовало, хотя Митяй уже задыхался от густой парной вони конского крупа, навоза, по бокам от него неожиданно и пугающе умостились передние копыта. Тут, почувствовав, как по голому заду заелозил мокрый конский елдак, Митяй завыл – громко и протяжно, как не выл никогда в жизни, отчаянно пытаясь уклониться от настойчиво пытающейся внедриться в человеческую жопу конской залупы. Сплошное нутряное ААААААААА!!!!!!! с харканием, с липкой блевотиной вырвалось из мгновенно охрипшей глотки Митяя, когда конский хуй вспорол его жопу, как некогда его неугомонный причиндал вспорол податливую девственность барской дочки. Чуя всей кожей раздувающееся конское брюхо, Митяй дергался, как прибитый к доске дождевой червяк, пока Вихрь до спины раздирал кровоточащую задницу. Орать Митяй уже не мог – глотку схватил сплошной спазм, и сейчас парень по частям выхаркивал легкие, немо моля бога сомлеть поскорее. Вихрь входил в раж – участившиеся толчки повергли Митяя в благословенное забытие, одновременно превратив в кровавое месиво все, что было внутри. Конь довольно захрапел, и какая-то невнятная жидкость – смесь крови, дерьма и конской спермы, закапала из куска еще живого мяса, которое полчаса назад было аккуратной задницей здорового молодого парня.
Вихрь снял копыта с тумбы, обнюхал кровавое месиво, куснул, легонько пнул копытом и недоумевающее, почти оскорбленно, заржал. – Иди ко мне, иди, Вихрюшка, - ласково уговаривал барин, подманивая нервничающего коня сахаром. Похлопал по холке, приказал своим омыть гениталии коня теплой водой. – И это тоже убрать… закопайте где-нибудь подальше, - велел он, уже на ходу, торопясь к лежащей в глубоком обмороке дочке, юбки которой были измараны в чем-то красном. – Выкинула, - с неким удовлетворением подумал барин. – Доктор в доме есть, а за дочками… да, глаз за глаз нужен, а то потом с рук сбыть будет целая история…