so gehts im Leben
господа, если вы видели внизу закрытые записи, то там была игра,
короче, поиграли мы с ахэ в игру
размышления на эту тему я уже выкладывал в жж недавно. вот, собственно,сам ход игры.
букв много, так что читать только если делать больше нечего. вариант отредакченный, возможен некий перекосв сторону моих персов. может, ахэ захочет свой авриант выложить.
читать дальше]Пауль сидел немного пригорюнившись и глядел в окно. Еще молодая и трепетная шведская весна только-только набирала силу, только-только начинала прожигать яркой синевой привычное свинцовое небо, только-только раскрывала юные молодые листики и цветки мать-и- мачехи, глазасто поглядывающие на прохожих из клумб. И Пауль чувствовал себя таким же молодым и дерзким, как и эта весна, таким же трепетно-порывистым и чутким. Внешне, правда, это ощущение никак себя не проявляло. Председатель комитета ПА все так же занимал собой весь стол и, когда он садился или вставал, все так же страдальчески и даже где-то жалобно попискивал под ним стул.
В дверь кабинета тихонько постучали. Шустроглазый секретарь принес ворох утренней почты, положил на стол и как-то по особому укоряюще глянул на мятый мокрый плащ на диване, на выглядывающие из-под массивного стола ноги в нечищенных ботинках, даже брюки внизу были основательно забрызганы грязью. Так уж повелось, Пауль Ойкерманн все делал основательно, в том числе и вымазывался.
После прочтения утренних донесений блаженно-свежее настроение как рукой сняло. Анита Лат, президент СШЮ, была застрелена вчера вечером в собственной машине. Как всегда по окончании трудового дня, она вышла из офиса, взяла машину со своей персональной стоянки - охранник улыбнулся и помахал ей во след. Подъезжая к шлагбауму, Анита немного притормозила, из-за живой изгороди молниеносно выскочил какой-то человек, подскочил к машине, выстрелил два раза в лицо президенту и перемахнул через шлагбаум. На улице его ждала машина с местными номерами, которая скрылась из вида раньше, чем полиция смогла завести свои автомобили. Вся нация скорбит и прочая.
Пауль потер лицо руками, как будто пытаясь снять наваждение. Перечитал еще раз, внимательно вчитываясь в каждую букву, пробуя описанную в донесении сцену в собственном воображении на вкус и цвет. Что-то было во всем этом несуразное, нарочито-опереточное, бестолково-сценическое. Зачем было так рисковать и стрелять президента на выходе из офиса, где постоянно крутятся охранники, сторожа стоянки, журналисты, депутаты и прочая бюрократическая братия? Можно было это сделать дома, в спортклубе, на одном из закрытых и поэтому слабо охраняемых приемов. Самым настораживающим из всего донесения было то, что по пуле определили модель пистолета - такими пользовалась полиция ОШС, точнее, ее северное, исландское, подразделение. Модель автомобиля тоже была характерна для внутренней охраны ОШС, а ее номера в природе не существовало. Сердце Пауля, привыкшее за годы работы в комитете к чему угодно, опасливо сжалось - правоохранительный инстинкт, гнездящийся в его случае где-то в районе спинного мозга, подсказывал, что начинает заворачиваться чрезвычайно вонючее дело.
Через два часа он уже садился на лайнер, отправляющийся прямиком в СШЮ.
В один день Хита стала главой СШЮ, но радости по этому поводу не испытывала.
Какая уж там радость! Скандал, подрыв государственной политики и так далее… кроме того, к Аните Хита относилась неплохо, хоть и раздражала боевую леди Скарлетт мягкая лояльность президента. Где Хита бы гаек закрутила – Анита ограничивалась «строгим выговором». Смягчение законов, социальные льготы, амнистии… доигралась.
Хита ворвалась в зал заседания эдаким небольшим самумом. Оглядела присутствующих министров взглядом, обещавшим как минимум смертную казнь, но на удивление спокойно поздоровалась и прошествовала на свое место.
Несмотря на работу кондиционеров (жара на улице зарядила под сорок пять), в воздухе метались искры. Того гляди прожгут чей-нибудь пиджак или юбку.
- Мы все понимаем, что это значит, - без вступительных речей начала Хита, - это не вылазка фанатика. Это провокация со стороны ОШС и мы обязаны ответить на нее.
Вздрогнула министр обороны – крупная блондинка, эмигрантка откуда-то с Севера:
- Вы хотите сказать, нам нужно готовиться к войне?
К войне… забытое слово. Пост министра обороны давно сводился к распоряжениям насчет учений, больше смахивающих на физзарядку. Армия в СШЮ была, но стрелять в кого-то, кроме пластиковых самодвижущихся манекенов не умел ни один солдат.
- Не просто готовиться, - Хита вскочила со стула, она немного смахивала на танцовщицу каких-нибудь экзотических танцев. Резких, порывистых. Опасных. – Народ возмущен. Наши соседи так же ждут реакции. Все слишком указывает на ОШС, я понимаю, это провокация, все равно, что указательный знак повесить. Но – мы не можем игнорировать таких «намеков».
Облокотилась на гладко-черный массивный стол. Присутствующие невольно отодвинулись от нее, будто страшась тех самых искр. Жжется.
- Все СМИ по всему миру раструбили подробности насчет модели, номеров и так далее. Мы много лет жили в мире, и я надеюсь, что данный…инцидент удастся разрешить без кровопролития, однако от нас _ждут_ действий. Не выступить сейчас с ответом – показать себя слабым государством. Мы ведь таковым не являемся?
Риторический вопрос.
- Я _надеюсь_, - она подчеркнула это слово, одновременно щелкая пальцами и скручивая «голову» ни в чем не повинной антикварной шариковой ручке, - на продуктивный диалог с господином Ойкерманном. Однако мы уже сейчас должны объявить о начале мобилизации войск. Пока – только мобилизации.
Женщины (и несколько мужчин) за столом переглядывались. Возможно, вспоминали прежнюю главу государства. Анита бы не стала так торопиться, но от ее заместительницы иного не ждали.
И все-таки…война.
Знакомое только по учебникам и стереофильмам слово.
«Мне самой все это нравится не более гвоздя в туфле, но у меня нет выбора», думала Хита. Она еще раз глянула на часы. Через пару часов экстренная встреча с Ойкерманном… но уже до того момента СМИ объявят об «ответной реакции СШЮ».
Для разговора с Хитой требовались козыри. А их-то как раз у Пауля не было. Впрочем, вероятность военных действий он серьезно не воспринимал. Ну помаршируют на севере страны пару сотен амазонок, ну выскажут публичное неодобрение проводимой политикой страны, может, повысят тарифы на зерно и апельсины. Тут было другое - Пауль каким-то законспирированным чутьем ощущал поставу, и это ощущение создавало крайне неуютное чувство дискомфорта - что-то среднее между попавшим в туфлю камушком и попытками вспомнить улетучившийся сон. Строго говоря, именно это чувство несостыковки заставило Пауля столь срочно покинуть терпкую северную весну и прилететь сюда, в круглогодичное лето.
Никто не послал бы Пауля на официальный прием. Потому что на официальных приемах нужны были другие люди - красивые, веселые, остроумные, уверенные в себе, другими словами - представительные. А Пауль... нет, не был он представительным. Более всего он напоминал приодевшегося перед поездкой в город сельского инженера. Перед тем, как войти в кабинет к Хите, он поглядел в зеркало, пригладил вечно взъерошенные жесткие волосы, воровато оглянулся, нарочно застегнул пиджак не на ту пуговицу - пусть расслабится яростная Хита, пусть почувствует свое интеллектуальное превосходство, пусть даже обидится на то, что эти идиоты из ОСШ доверили столь ответственную должность почти что недоумку. Может, выдаст себя, может, скажет неаккуратно что-то недопустимое, что вспыхнет потом в его руках опасно и пакостно. Напустил на лицо сумрачно-дремучее выражение и вошел в кабинет.
Хита с трудом удержалась, чтобы не поджать ехидно губы, но взгляд ее все-таки не смог скрыть эмоций. Она подмечала малейшие детали, и не ускользнули ни помятые брюки Ойкерманна, ни жуткого цвета и модели ботинки (он их что, из сундука прапрадедушки достал?), ни криво застегнутый пиджак, ни выражение лица тормознутого дауна.
- Здравствуйте, - она протянула руку для рукопожатия, - мое имя Хита Скарлетт, вы, полагаю, Пауль Ойкерманн?
Ойкерманн, казалось, с трудом соображал где он и зачем. Вот и как сие понимать – ОШС прислали на переговоры этого идиота…
- Полагаю, вы понимаете, почему мы вынуждены объявить о мобилизации войск? Инцидент не просто из ряда вон выходящий, это международный скандал. Однако, несмотря на _значительную_, - Хита выделила определение, сомневаясь, впрочем, что собеседник понимает тонкие намеки, - военную мощь, мы – мирное государство и не желаем войны…но мы готовы к ней.
Открытая угроза. Хита сама себе напоминала шипящую кошку. Опасную, вроде пантеры.
- Полагаю, можно решить дело миром. ОШС не было никакого резона идти на такие…провокации, - Ойкерманн говорил медленно, словно с трудом подбирая слова. – Вы ведь всерьез не думаете, что мы хотим каких-то конфликтов?
- Это неважно, что я думаю. У меня есть факты. Я жду объяснений, - Хита перегнулась через стол, сократив расстояние между собой и Ойкерманном до каких-то пяти сантиметров. Северянину, вероятно, неприятно такое вторжение в личное пространство – подумала она, и все-таки не отдалялась. Здесь Хита хозяйка, и СШЮ сейчас имеют право взять соседей за шкирку, как провинившегося котенка и натыкать в собственную лужу. Очень жаль, что этот идиот не понимает в _какой_ ОШС луже…
- Я жду объяснений. И у вас не так-то много времени их найти, - Хита улыбнулась предельно-очаровательно, - отсчет не в вашу пользу. Я _надеюсь_, что вы это понимаете.
Пауль грузно уселся в кресло, хотя его никто не приглашал. Невежа, - подумала Хита.
- Нет у меня объснений, - развел он руками. - Преступление совершено в вашей стране, данных никаких, результатами вы не делитесь.. - это прозвучало беспомощно и как-то обиженно. Хита усмехнулась.
- Расследование идет полным ходом, - отделалась она стандартной фразой.
- Разобраться бы, - почти покорно вздохнул Пауль.
- Ну разберитесь, - неожиданно великодушно разрешила новоявленный президент. - Предоставляю вам полную свободу действий в рамках дипломатического статуса.
По всей видимости, настолько удручающее впечатление произвел на нее Пауль, что Хита всерьез засомневалась в том, что он сможет прочесть хотя бы отпечатанный черным по белому протокол. Ну что ж... пусть побродит, поспрашивает. До действительно серьезной инфы его никто не допустит, а так, по поверхности... К тому же можно будет говорить об объективности расследования - это положит конец подозрениям в ее адрес, о непредвзятости отношений между государствами, еще бы - сам председатель комитета ПА участвует в расследовании. Что-то кольнуло ее в названии этой должности - председатель комитета ПА. Парни из ОСШ были кем угодно, только не дураками. Значит, как-то заслужил этот пень замшелый эту должность, значит было в нем что-то этакое...
- Я думаю, теперь никто не сможет упрекнуть нас в отсутствии лояльности к вам, - улыбнулась она, протягивая руку, обозначая таким образом конец аудиенции.
- Да, да... - заторопился, засобирался Пауль, сохраняя на лице восторженно-счастливое выражение - еще бы, сама президиент дала ему зеленый свет.
Было далеко за полночь, когда в комнату к нему зашла Эльза с очередной папкой. Этими папками были завалены уже все диваны и стулья - служба расследований СШЮ работала грамотно и быстро. Пауль плотно умостился в кресле и неторопливо, прямо-таки с видимым удовольствием пролистывал страницы протоколов, описей, актов - документальных свидетельств всего, что натаскали дотошные и кропотливые следователи.
- Эльза, чайку бы мне... с лимоном.
Эльза, дородная статная дама, приставленная ассистентом к Паулю, покосилась на журнальный столик, на котором, как на фотографии в книге о полезной и вкусной пище, громоздились роскошные пирожные, сладости, фрукты, многочисленные закуски, изысканные коктейли и экзотические соки.
- И пряников, - Пауль извиняющеся развел руками - уж простите великодушно грубому мужику его плебейские вкусы.
Зацепок было две - пистолет и машина. Пистолет был белым и пушистым - нигде не значился, номер был грамотно вытравлен кислотой - действовал профи. С машиной тоже было все глухо. Была похищена со стоянки у туристки из Сейдисфьёрдора, транзитом следовавшей в санаторий на озере Чад. Вот билеты, вот путевка, вот направление врача, вот фотография машины. Пауль отхлебнул горячего чаю и зажмурился от удовольствия. А когда разожмурился, его взгляд уперся в фотографию туристки. Собственно, туристку-то никто и не снимал, кадр был явно случайным, поэтому физиономия женщины получилась какой-то смазанной, нечеткой. Да и фигуру было сложно описать - просто ничем не примечательная женская фигура и все.
- Попался, который кусался... - задумчиво протянул Пауль. - светанулась ты тут, Аманда, ох как светанулсь... А зря.
- Что-нибудь еще вам сегодня понадобится? - осведомилась Эльза, подчеркнуто сдерживая нетерпение - мол, пора бы и честь знать, и сам бы поспать лег, и меня бы отпустил.
- Нет-нет, все в порядке, идите уже домой, - замахал руками Пауль. - Спасибо за чай, отличный чай у вас, замечательный. Прямо-таки волшебный.
Альдо Нови не перебрался бы в ООС даже за миллион коврижек: ценил он превыше всего тишину и покой, свято верил, что лучшая новость – отсутствие новостей. Исключая каналов, посвященных новостям музыки. А политикой не интересовался вовсе и родину свою, ОСШ любил за то, что политики там на экранах мелькали нечасто.
В отличие от ООС.
И меньше всего жаждал узреть уставший от долгих гастролей и собиравшийся спокойно отдохнуть вечером в номере отеля Альдо местного президента. Потрясающего кулаками президента – пламенность его речей вызывала у Альдо ассоциации с доклассическими операми и преувличенно-экзальтированными эмоциями. Он бы переключил канал, если бы не…
Убийство главы СШЮ? Виновата его, Альдо, родина? Необходимость военных действий со стороны ООС…
Альдо едва не разлил на брюки кофе (в котором сливок и сахара было куда больше,чем кофе).
Мобилизация войск? На границе…
О боже.
Альдо вцепился в пульт, увеличил громкость. Похожий на циркуль худощавый брюнет ( Максимилиан Берген, гласила подпись для незнающих) говорил резко, быстро, и смысл его слов сводился к одному: война. Необходимая для встряски, очищения загнивающих элементов и так далее. Убедительно так говорил, присутствующие в зале заседания министры и члены парламента одобрительно кивали (камера показывала их лица), кто-то аплодировал. Берген доказывал просто-таки спасительную необходимость настоящей войны – для экономики, политики и так далее. Альдо плохо слушал: почувствовал себя нехорошо.
Гражданину ОСШ явно нечего делать в возможном «вражеском государстве». Тем более, он здесь, а его семья – там. На границе.
Альдо схватил телефон. Звонил своему менеджеру:
- Отмените завтрашнее выступление. Да. Вообще _все_ выступления, - менеджер на том конце провода даже возражать не пытался; несмотря на известность, Альдо отнюдь не был капризен, отменял концерты только по болезни. Или из-за войны. Конечно, менеджер понимал.
– Я сегодня же лечу домой.
В том, как Максимилиан Берген проверял свою личную почту, было что-то ритуала.
Надо было непременно поцеловать дочерей на ночь - они ложились ровно в десять и ни минутой позже - непунктуальность, невежливость и неряшество Макс считал самыми тяжелыми грехами мироздания. Жена его уже привыкла к ежевечерней прямо-таки религиозной процедуре и спокойно дожидалась его в спальне в пижаме, прекрасно гармонировавшей с цветом белья и стен.
К услугам Макс была вся служба безопасности ООС. Сам он мало разбирался в вопросах маршрутизации потоков, сигналов, подставных и прочих айпишников, главное, что его убедили, что его комп представляет собой столь же надежное сооружение, как и мифический Форт Нокс. Поэтому неудивительно, что обнаружив на своем рабочем столе неведомо как появившееся там письмецо, Макс выдал гримасу, достойную лектора из общества трезвости, когда у того посреди вдохновенной проповеди о вреде алкоголя из кармана вываливается бутылка самогона – и вдребезги, со звуком и запахом. Самое интересное, что письма от этого отправителя Макс уже получал и раньше. Намеки на некоторое изобретение, которое могло бы помочь выиграть войну. Что-то вроде бомбы, как успел понять Макс. Мало ли ненормальных на белом свете, подумал он в первый раз, да и во второй тоже. Но вот сегодня этот парень явно продемонстрировал высший класс, забравшись через сеть в его комп. Макс мирно прихлебывал коньячок, небрежно развалясь в кресле, а в голове в это время происходили некие процессы, заставившие бы позеленеть любую ЭВМ, если бы, понятное дело, такая функция у нее была прописана. Ай да я, - мельком подумал Берген – тут такое случилось, а я коньячок попиваю и прекрасно при этом выгляжу. Что делать, был небольшой изъян и у этого человека – любил Макс произвести впечатление на кого-нибудь, включая самого себя. Был и еще небольшой то ли изъян, то ли достоинство – Берген свято верил в собственную правоту. И если он считал, что человечество должно пролить кровушку во имя потенциально светлого будущего – то так оно и сделает. А он лично – подсобит. Может не такой уж и большой этот недостаток для власть предержащего, но вот только были люди, думающие с точностью до наоборот.
Макс не стал натравливать службу безопасности на автора этого послания. Нет, он тихо-мирно скопировал это письмецо на диск. Кого интересуют его личные козыри в борьбе за власть? Да и привычный вечерний ритуал проверки почты был непоправимо испорчен.
Сизый клуб дыма воспарил к серому от грязи и въевшейся пыли потолку. Рико закашлялся: на редкость забористая попалась трава. Надо будет еще закупиться, а впрочем, лучше экстази: в ближайшее время ему потребуется быть бодрым. Очень бодрым.
Или вовсе отказаться от наркоты…
Наблюдать конец света и прочие предсказанные еще Нострадамусом Апокалипсисы предпочтительнее на трезвую голову.
В том, что его послание дошло до получателя, Рико не сомневался. Сложно не заметить незнакомый документ на собственном рабочем столе. Надо только подождать.
Он вернулся в импровизированную (переделанную из кладовки) лабораторию. Грязь по колено, как и по всей квартире, какая-то холодная метвящая грязь – словно в заброшенном замке, где было совершенно массовое убийство. Назвать дом уютным не смог бы даже воющий призрак в цепях и саване.
Впрочем, Рико плевать. На пятна кислоты на столе,на собственных руках. На радиоактивую стружку в опасной близости от заляпанного чем-то мерзко-зеленоватым холодильника. На покрытое пылью зеркало – в нем он увидел свое отражение, немытые волосы, красные кроличьи глаза и нездоровая бледная кожа редко бывающего на воздухе человека.
Рико любовно коснулся небольшого конусовидного предмета. Эта штучка способна уничтожить небольшой городок, вроде дыры, в которой Рико вынужден обретаться…после того,как эти ублюдочные идиоты вышибли его из НИИ. Ничего. Обошелся и без них. Все равно в этом идиотском НИИ сплошь бездари – защитят липовую диссертацию и день-деньской баклуши бьют. Идиоты зажравшиеся.
Пискнул в массивных колонках сигнал: новое сообщение. Рико ухмыльнулся, направляясь к комьютеру – не спеша, по пути прихватил очередную сигарету с веселой травкой.
Итак, что мы имеем? Господин Большая Шишка вежливо выражает свою заинтересованность. Хотел бы побеседовать лично. Вывоз изобретения, инкогнито и прочее решение проблем за его, Бергена, счет. Ну и так далее.
Рико снова ухмыльнулся. Он ненавидел людей, но так же и знал человеческую природу – особенно, всяких политиков. Эти детки никогда не откажутся от игрушки, способной убить кучу народа.
Что ж, оставалось поставить таймер и ждать пресловутого конца света.
Рико радовало, что он примет в нем непосредственное участие.
Максимилиан не разбирался толком ни в химии, ни в физике. Эти науки вызывали у политика невольное уважение, которое свойственно испытывать ко всему непостижимому. Зато он разбирался в людях и видел сейчас, что нервно присевший на краешек стула тощий очкарик в белом халате изо всех сил пытается если не скрыть, то хотя бы не совсем уж явно показывать смятение и любопытство.
- Те разработки, что вы нам дали...
Берген прервал его, готового разразиться потоком непонятных терминов, жестом повелительным и изящным.
- Все, что меня интересует - будет ли это работать.
- Ммм…сказать сложно, поскольку сам принцип еще не изучен до конца на практике... неядерное расщепление тяжелых элементов... этим еще никто не занимался.
- Хорошо, скажем по-другому. - Макс решил не показывать своей заинтересованности - беседовал с этим вытащенным на свет божий из своих закоулков обитателем лабораторий расслабленно и даже немного легкомысленно, приспустив галстук и вольготно развалившись в кресле. - Скажем так, меня интересует ваше личное мнение - будет работать или нет?
- Я думаю... я думаю, что да. Но я не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, насколько опасную работу вы собираетесь профинансировать? Опасную даже не для разработчиков... - ученый нервно теребил край халата. - Я лично считаю, что человечество еще не доросло до таких изобретений. Оно обязательно постарается обратить их себе во вред.
- Ну что вы, - Берген улыбнулся с подкупающей искренностью. - Меня интересует исключительно мирное применение сего изобретения. Если вы следите за моими выступлениями, то вы наверняка слышали о грядущем энергетическом кризисе, о перераспределении населения, перекройке государств.
- И о войне, - с отчаянной смелостью заявил очкарик.
- И о войне, - Берген произнес это слово нарочито растягивая гласные. То ли поэтику обсуждает, то ли лингвистические аспекты… - Надо же иметь что-то, чтобы хотя бы пригрозить нашим друзьям за океаном. - Резко подался вперед, как бы заранее отметая возражения.- И я не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что сейчас никто не сможет остаться в стороне. Ни вы, ни я. Так что даю добро на очистку этого.. как вы сказали? ага, калифорния.
Берген кивнул при этом так приветливо и располагающе, что ученому тоже пришлось выдавить гримасу, которая у нетребовательного зрителя могла бы сойти за улыбку. - Да, и еще... - Макс помедлил немного, пожимая на прощание руку жизнерадостно и напористо. - Мне бы очень хотелось, чтобы вы все же дожили до конца этой войны. Или хотя бы до начала.
- И это все, что вам удалось обнаружить? – Хита бегло пробежала глазами отчет, получила утвердительный ответ агентов. Скривилась.
Разведка явно кормила завтраками и отговорками. Все те же, старые как мир, данные насчет пистолета марки ОСШ, насчет номеров – и куча подозреваемых из ОСШ, в том числе какая-то полурелигиозная секта, почитающая каждую женщину вообще и уж конечно, главу фемино-государства в частности, - воплощенными сосудами греха и чуть не антихристами. Обычные шуты гороховые, одним словом, даже не запрещенные в виду свободы слова. Помимо сектантов стрелки вели к спецслужбам ОСШ, но уж какие-то чересчур четко нарисованные, будто тщательно кто-то отпечатывал тапками в снегу «следы снежного человека». Хите это не нравилось. Чувство, что ее – вместе с ее праведным гневом – использует кто-то мелкий и противный, кололось вроде блузки с «заглаженными» острыми швами.
Пожаловал Ойкерманн. Медлительный, грузный, он стойко ассоциировался у Хиты с носорогами, которых она видела в заповедниках и зоопарках.
- Доброе утро, - кивнула она. – Как продвигается работа с документами?
- Да пока не особо, - Ойкерманн пожал плечами, - пара зацепочек имеется, но проверить надо.
Хита фыркнула. Пара зацепочек. Уж разведка СШЮ вытащила все, что могла на свет божий, что там еще может быть?
- Вы бы это пока, - с потугой на «аккуратность» продолжил Ойкерманн, - с войсками-то и так далее не торопились, а то вон соседи там… заинтересовались… как бы заварушка не вышла.
- Позвольте мне самой решать, - тон Хиты был холодным, но секретарша с подносом кофе едва не выронила поднос: опять те самые нехорошие искры. Хиту бесило чувство, что ее надувают, используют, но кто – непонятно.
И хуже всего – назад дороги нет, пока не докажут (хоть бы и притянуто за уши) невиновность спецслужб ОСШ.
Шутов-сектантов бы что ли «козлами отпущения» заставить послужить… разогнать, демонстративный суд, может быть, даже казнь кого-то из верхушки…
…но пока нельзя.
- ООС намеревается выступить в конфликте на нашей стороне, - поддела Хита. «Черта с два на нашей, урвать свой кусок хотят», - добавила мысленно. – А вам, господин Ойкерманн, стоит помнить: мы теперь представители враждующих государств.
Дела решаются не в порядке их срочности, а в порядке их важности - таков был девиз Бергена. Но если эти два пункта совпали, то медлить не следует. Даже разработка правительственного контракта не казалась Максу столь важной, как переправка некоего Рико Лоя в ОСС. Тот шел откровенным довеском к собственному изобретению, но все равно пренебрегать им не следовало. А убрать в случае необходимости можно было быстро и аккуратно. Если бы сказали этому прожженому политику, что в его спешке немалую роль сыграла интуиция, он бы только снисходительно усмехнулся. Опыт многолетних государственных драк за влияние, за власть и деньги обострило природное чутье до бритвенной остроты. Именно поэтому сейчас Макс, отложив столь желанный некогда контракт на отмену государственной квоты на энергоресурсы в сторону, вспоминал всех сотрудников, годных на роль провожатого для этого кровожадного хакера. Одного его оставлять не стоило - Берген не исключал возможность утечки, да и идеализм он изрядно порастерял на тернистом жизненном пути - растерял достаточно, чтобы понимать, что кем-кем, а альтруистом неизвестный маньяк точно не был - кто пообщает поболе жертв и крови, к тому и переметнется Лой.
В памяти всплыло имя Аманды. Девушка не засвеченная, задания выполняет четко и грамотно. Последнее так вообще виртуозно провернула. Заплатить, конечно, придется по максимальному тарифу, но оно того стоит.И пусть потом на дно заляжет на некоторое время - хороших агентов со всей этой предвоенной кутерьмой осталось не так много. Берген довольно усмехнулся - он-то эту кутерьму и затеял. И взыграли амбиции - лет через сто на его примере будут обсуждать роль личности в истории и роль войны в развитии общества.
Макс задумался. Сейчас многие семейные пары перебираются в ООС - в свете грядущих событий тут действительно будет безопасней. Аманда и Лой получат соответствующие документы от местных агентов и преспокойно вылетят из Хитроу не позже, чем через пару дней. Боевых действий как таковых не было. Маршировала армия СШЮ на границе трех государств, где-то на территории бывшей Франции, перебрасывалась в основном ругательствами с «вражеской», где-то тут же крутились «союзники» - ООС. Хите о том и докладывали, и ситуация ее вполне устраивала.
Настоящей войны не жаждала. Отнюдь. Отыскать бы кого-то – или назначить – виноватыми за убийство Аниты, показательно выпороть и снова заключить мир. Идеальный вариант.
Напряжение не усиливалось и не уменьшалось. День сурка. Порядочно раздражал тормоз-Ойкерманн, Хита лишний раз старалась с ним не пересекаться. Данные разведки приносили всякую ерунду.
Вот и сегодня…
Хита без восторга перелистнула страницу многословного (и пустого по содержанию) доклада. Одно да по одному… буксуют, как старый трактор в луже.
В аэропорту толклись пассажиры. Задержка рейса на четыре часа в связи с форс-мажорными обстоятельствами. Ну какие еще обстоятельства, нервничал Альдо, вроде бы гражданских авиоперевозок пока не касались…
Впрочем, Альдо осведомлен в ситуации примерно как мышь – в квантовой физике. Но всеобщая близкая к панике тревога передавалась и ему; в газете – заголовки про вооруженные столкновения, по радио – донесения о них же. Противоречиво хотелось заткнуть уши и ловить каждое слово.
Менеджер посоветовал выписать жену с детьми в ОСС, «пока не закрыли границу или еще чего», но Альдо упрямо хотел домой. Не верилось, что там что-то может измениться. Сонный спокойный город, обитель среднего класса… войны там точно не будет. Не _может_ быть.
Альдо едва дождался вылета. Едва не забыл кейс с ручной кладью, столкнулся с какой-то пожилой женщиной, растерянно извинился.
«Пара часов. Пара часов и я буду дома, и…нет никакой войны… не верю».
В самолете его узнавали. Кто-то просил автографы, Альдо подписал какую-то записную книжку и пару салфеток с вымученной улыбкой. Пассажиры обсуждали ситуацию в СШЮ и ОСШ, но все они жили много дальше от «театра военных действий» - так, забытым штампом, именовали журналисты границу.
…В аэропорту встретили. Кто-то из менеджмента, «родной» благоразумно остался в ООС.
- Вам, наверное, стоит поторопиться, - сухо сообщил заместитель. – Там у вас…неспокойно.
Альдо судорожно вздохнул, стараясь сдержать почти панику.
- С моей семьей…все в порядке?
- Пока да. Они вынуждены были уехать из города. Там сейчас такое творится, - многозначительность загнала Альдо в угол.
- Хочу увидеть! – потребовал он, все еще цепляясь за «не верю/это дурной сон».
Он молчал всю дорогу.
Зеленый городок с небольшими одно-двухэтажными коттеджами было сложно узнать в покрытой противоракетными сетками и изрытой окопами долине. Войска, явно не зная, что им делать, маялись от тоски и хулиганили вкупе с местным населением. Министры читали учебники ведения боя, ребятня играла в ставшие невероятно популярными стратегии войны. Война, как бацилла, заползала в сознание каждого – рушились традиции и семьи, разрывались связи и отношения. ОШС, всегда славившееся некоей отстраненностью от дел мирских ввиду огромного количества ученых, медиков, изобретателей и людей искусства, сейчас оказалось беззащитным перед неведомо кем навязанной перспективой войны. Неловко и неумело пыталось начать видеть врагов в до сих пор таких дружелюбных девушках из Южных Штатов. Было непонятно, против кого воевать, от кого обороняться – у многих родные и близкие, друзья оставались по разные стороны границ. Это теперь в них, что ли, направлять ракеты? Откуда-то вылезли толстомордые политики, говорящие о каких-то обидах, о спровоцированных СШЮ генетических уродствах, о завышенной цене на продовольствие, о земельном переделе и так далее. Ошалевшие ребята с Севера недоуменно притихли, притаились в своих лабораториях и студиях, ожидая дальнейшего развития событий.
Альдо схватил менеджера за руку.
- Где…моя семья?
- В безопасном месте. Но скоро весь ОСШ перестанет им быть. Вам нужно уезжать.
Вся тщательно спланированная операция полетела псу под хвост.
Сначала все шло гладенько. Аманда, ныне, согласно паспорту, именуемая Ванессой Хайдерманн, забрала у Рико, своего официального супруга герра Хайдерманна, микрочип с документацией. Сохраннее будет. В аэропорту их явно взяли в коробочку - пасли четверо пареньков, незаметных, поэтому опасных. Коробочка грозила захлопнуться прямо на входе в аэропорт. Как карается шнионаж в военное время - ни для кого не секрет. Недозволенного при них - только чип. Аманда ловко проскользнула мимо готового броситься на нее агента, незаметно сунула незначительную детальку в карман какому-то пухлому мужичку с симпатичной женой и парой в меру буйных детишек. Теперь она была чиста, аки новорожденный младенец. У них на нее ничегошеньки не было, хотя с карьерой тайного агента прийдется расстаться - засветилась.
Помятый воротник рубашки на Максе служил признаком величайшего внутреннего конфликта последнего. Кто взял Аманду в аэропорту, установить было несложно - вместе с Рико ее перевезли в СШЮ, и теперь они подробно и доступно отвечли на вопросы крутых дам - Макс уже давно перестал снисходительно посматривать сверху вниз на службу безопасности юга. Аманда не проболтается, а тот маньяк пусть треплет что захочет - доказательств никаких, да и не особо много он знает. Кроме своего изобретения, понятное дело. Но пленку надо заполучить во что бы то ни стало - пухлик в очках оказался знаменитым тенором, только что вернувшимся из гастролей в ООС за семьей - перевезти их в местечко побезопасней. Есть у Бергена человечек в ОШС, хороший такой человечек, совершенно легальный. Он не откажется пригласить этого Альдо Нови в ОСС в рамках программы по развитию мировой культуры. И не откажется попросить прихватить тот самый чип с чертежами в качестве приданого - от него, Макса, лично.
Рико страдал от ломки, от бесконечных назойливых расспросов; его мизантропия возросла стократ. Нет, его не пытали электрошоком или банальными побоями, но сам факт, что его, _истинного гения_ допрашивают, и далеко не всегда _вежливо_ какие-то люди…темнокожие(!) женщины (!!!) доводил его до желания как минимум совершить ритуальное сеппуку. Как максимум – порезать окружающих. Конечно, оба варианта исключались: в тюрьмах СШЮ за порядком следили неплохо.
- Яничегонезнаю, - монотонно бубнил он, встряхивая сальными слипшимися лохмами; болезненно скалился, позвякивая наручниками. Бряцнула игла: сыворотка правды. Опять все сначала. От Рико и под сывороткой информацию добыть было непросто: искаженный наркотиками и шизофренией разум выдавал маловнятные отрывки. Без дешифратора не разберешь.
И все-таки… все-таки добывали. Каждое слово «непризнанного гения» тщательно фиксировалось, обрабатывалось и затем передавалось непосредственно главе государства.
Отступать было поздно. Невесть кем купленные СМИ вопили о кошмарных кровопролитиях (и показывали выдранные из хроник остатки сожженных городов). Человеческих жертв, правда, пока было немного, да и те в основном среди глупого солдатского молодняка. Приключений на свои… головы искали. Но страх усиливался; страх метался по трем государствам, распространялся, подобно пандемии чумы. Отвратнее всего, что идти на попятный Хите уже было нельзя.
Особенно с полученными данными. От этой шпионки-на-всех-сразу Аманды (спецслужбам СШЮ потребовалось ровно три дня, чтобы нарыть полное досье на «Джеймса Бонда в юбке»), от психа – Лойо.
Какой-то чип. Чип был у Аманды. Ныне утерян.Рико сбросил всю инфу туда, а Аманда не помнит… правда не помнит кому подсунула. Разумеется, описание «носителя чипа» выжать удалось, но толку с того было немного. Сколько на свете «среднего роста полноватых мужиков в очках»?!
«Спихну это Ойкерманну. Без объяснений – мол, тот-то и тот-то нужен. Пусть ищет по этим приметам, в конце концов он первый вычислил Аманду. Не такой идиот, каким прикидывается».
Разумное решение. И нужно поторопиться, пока этот чип не попал в Бергеновы лапы…
Еще месяц назад Альдо и его жена Сюзанна считали себя вполне счастливыми людьми. Теперь… нет, они не отчаивались – оба были оптимистами, да и «мы живы-здоровы, мы вместе это главное».
Просто… _немного_ устали. От отелей, переездов и всеобщей паники. Альдо хотелось забиться куда-нибудь в темное тихое место и переждать весь этот бардак. Стабильность. Покой. Вот все, что ему нужно – неужто так много?
Радовались только дети. «Мы теперь путешественники, правда, пап, мам?»
Да, конечно, отвечали Альдо и Сюзанна. Просто веселая игра. Которую давно охота…завершить.
Разумеется, Альдо обрадовался – хотя и удивился немного – персональному приглашению от одного из шишек ООС, Максимилиана Бергена. Витиеватые фразы о том, что господин Берген – поклонник вокального таланта Альдо и гарантирует безопасность ему и его семье плюс короткое вкрапление о каком-то чипе «по ошибке к Вам попавшем, за что заранее приношу свои извинения». Альдо перетряхнул все свои вещи и действительно нашел (хорошо, пока не постиранный) чип. Пожал плечами – почему бы и нет? Доставит он его, если господин Берген желает… и если обещает покой. Наконец-то покой.
Нельзя сказать, чтобы Берген не верил своим глазам и ушам. Ему тоже приходилось пользоваться фанатиками, яростными и наивными. Они могут быть полезными, но после того, как они перестанут таковыми быть, от них надо избавляться. Иначе они станут опасными, но в роли поюзанного фанатика он сам выступал впервые. Восьмерка – теперь уже семерка – получила свой контракт. Составленный и с поклоном поднесенный для подписания президентом им лично. А потом… Потом Макс чисто из любопытства – можно назвать это интуицией – решил поинтересоваться инвестициями коллег по кабинету в военую промышленность. О путях и способах удовлетворения этого любопытства можно и умолчать, а Берген верил своим агентам почти как мифический Сталин – и так же упорно делал вид, что не верит им. И странная картина открывалась перед ним – никто из них и не подумал вкладывать свои праведно нажиты капиталы в проектирование заводов, разработку оружия, оборонную и наступательную технику. Нет, это все существовало – но только на бумаге. Как будто не было в их каких-то таинственных планах этой войны, которую Макс раздувал, бережно, трепетно и страстно, как первобытный человек – огонек на сырой древесине. Им не нужна была война, им нужна была отмена квоты, и они ее получили.
Макс был профессионалом, понимал, что его эмоции не интересовали никого, в том числе и его самого, но что-то беспощадное медленно зрело внутри, заставляя сжимать аристократические кулаки и челюсти. Впрочем, козырь у него был – микрочип с инфой. Сколько пройдет времени до тех пор, пока Восьмерка через своих агентов докопается до него – то, что в окружении Макса были чужие агенты, не вызывало у ни малейших сомнений – на него самого работали с десяток «ушей» из ближайшего окружения остальных бонз. Поэтому он сейчас и жив, в отличе от тех, кто пришел его убрать в его собственный дом, и летит на машине в аэропорт, чтобы встретить Альдо и забрать у него гарантию собственной жизни. Потому что за такое изобретение можно и жизнь купить – на это и надеялся обойденный со всех сторон Макс. Хорошо хоть жена по причине нездоровья – или как ей показалось, что нездоровья – еще неделю назад уехала с детьми в Сибирь подышать свежим воздухом на курорте.
Альдо вполне походил на свою фотографию – мирного вида толстячок с женой и детишками. Его пожелание – мира и покоя в обмен на чип как нельзя больше соответствовало планам Бергена. Плох тот политик, который не сумел оборудовать себе «запасной аэродром», а Макс был хорошим политиком. Грамотным, предусмотрительным. И свидетельством тому был тот факт, что он еще пока был жив. Домик в предгории Анд был совершенно легально куплен на его имя несколько лет назад – и с соответствующей помпой передан во владение несуществующему детскому дому. Домик был восьмикомнатным, с двумя выходами в разные стороны, с уютным садиком. Альдо и его семье понравится, там действительно тихо и спокойной. А ему затеряться среди четверых будет легче, чем разъезжать одному.
«Они собираются применить эту штуку в ближайшее время», объявил Ойкерманн. Хита могла верить, могла нет, но звучало препаршиво – учитывая, что самого Бергена с его адскими планами выловить не удалось, а «непризнанный гений» Рико по-прежнему томился за решеткой. Вместе с профессиональной наемницей Амандой.
Хита уставилась на Пауля – они с недавних пор перешли на «ты», конфронтации конфронтациями, но реальной вражды у лично Хиты с лично Паулем не было. И оба хотели одного: обойтись минимально малой кровью.
- Что ты можешь предложить? – спросила Хита. Она давно раскусила «идиота»-Пауля. Очень выгодная маска - прикинуться придурком, что ж, тем приятнее убедиться в обратном.
- Не торопись, Хита. Это как игра в шахматы, ты не можешь узнать планов противника, пока он не сделал свой ход.
Общаться с президентом – президентшей, как мысленно называл ее Ойкерманн, не привыкший, чтобы женщины занимали сколь-нибудь отвественные посты, поскольку в ОСШ женщины в основном занимались семьями и детьми – должности почетные и высокооплачиваемые, но все же не управление государством – стало и сложнее, и легче. Ее уже не проведешь тупым взглядом или блаженной улыбкой довольного слона.
- Шовинист хренов, - про себя ругнулась Хита древним ругательством и поймала себя на мысли, что этот мужлан и внешне не так омерзителен, как казался на первый взгляд.
Впервые за последнее время Альдо был если не счастлив полностью, то вполне доволен. Безопасное место, живописное и с возможностью погулять по паркам, а детям – покататься на лыжах, общество интересного и умного собеседника – что еще надо? Нет, конечно, он предпочел бы вернуть все на круги своя, однако это было невозможно. Приходилось принимать как есть, и домик в Андах вполне его устраивал.
Максимилиан (приблизительно со второго дня Альдо именовал соседа просто «Максимом», поначалу смущаясь и краснея, потом привык) был образован, умен, искренне восхищался талантом Альдо и поражал своей разносторонней образованностью. Ничего удивительного, что он добился такого высокого поста – очаровывать Максим умел. Альдо, незаметно для себя, ходил за соседом хвостиком, с милой улыбкой заглядывал в глаза и неприкрыто восхищался. Это было сродни влюбленности, Альдо сознавал это как привыкший к подобному гражданин ОСШ, однако сам всегда был натуралом… и то, что происходило теперь списывал на обаяние Максима.
И все-таки напряжение росло. За совместным завтраком-обедом-ужином Альдо усиленно изучал собственную тарелку – чтобы не пересечься взглядом с Максимом, чтобы не перехватила этот взгляд Сюзанна или дети; на прогулках он сдерживал - и все-таки подбегал, мелко семеня, к своему «объекту обожания»; мучительнее всего же оказались вечера перед камином, с бокалом вина и шкурами настоящего оленя. Альдо жался к огню,чтобы не умолять об _ином_ тепле.
И все же… Альдо был нес частлив… хотя и доволен подобным.
Может быть, все было бы по-другому. Но гарантировать отсутствие ошибок в столь сложном деле, как управление миром, было практически невозможно. А именно на это претендовала Большая Восьмерка ООС, ныне урезанная до семерки. Макс растворился в неизвестности, оставив весьма смутные, если не противоречивые, сведения о некоем изобретении, автора которого перехватили у него СШЮ. Изобретении чреватом и любопытном настолько, что стоило за него и поторговаться как с самим Максом, так и с Хитой. Никто из этих бонз не имел дела с Амандой, поэтому и не знал некоей подробности ее характера – она не работала против своих, то бишь против тех людей, которые хоть когда-то пользовались ее услугами. Считать своими правительство ООС она не могла, а Бергена, по распространявшимся слухам, они ликвидировали. Ошибкой, возможно, роковой ошибкой Восьмерки, было вести переговоры только относительно судьбы Лоя, полностью игнорируя Аманду. Была реальная опасность того, что ее просто _ забудут _ в хоть и весьма комфортабельной, но все же тюрьме СШЮ. Если бы они хотя бы сделали вид, что интересуются агентом – возможно, все было бы по-другому. Переговоры о судьбе Рико начались исподволь, общими рассуждениями о гуманизме и обмене военнопленными. Хита не выдержала и рассмеялась прямо в лицо дипломату ОСС. Официально никакой войны не было объявлено, тем более с ООС. И уж тем более Аманда и Рико не имели статуса военнопленных, ибо Рико, относительно которого и шла речь, вообще был официально членом ОСШ. Нет, не хватало у бывшей Восьмерки мужества вести открытую игру. Торговались мелко и исподтишка. Да еще и грозились продолжением неначавшейся войны в случае отказа.
Пауль сидел за столом, подперев рукой голову, задумчиво и как-то по особому сокрушенно вздыхая в столешницу. Пылая негодованием настолько, насколько может им пылать столь уравновешенная особа, Аманда выдала ему имя того, кто ннял ее сыграть исландлску туристку, возжелавшую погреться под африканским солнышком – Макса Бергена. В свете его неожиданного исчезновения, все настолько красиво укладывалось к простую и логичную мозаику, что даже не верилось. Жив ли теперь Берген и стоит ли его искать? Пауль вздохнул еще раз. Если и жив и сумеет выторговать собственную шкуру и возвращение за тот чип с изобретением – то и тогда он не сможет стать прежним. Тяжко понимать, что все твои труды, все усилия, все устремления и идеалы понадобились только для того, чтобы выстроить фасад – громоздкий и ненужный. И кто-то потирая потные ладошки и хихикая мелко и пакостно, наблюдал за его усилиями, заранее укладывая в гроб и подсчитывая потенциальные барыши. Нет, он уже не станет прежним, даже если и вернется. Так уж повелось в этой жизни, что серьезнее всего наказываются искренняя вера и искренние заблуждения. И еще одно осталось…
- Эльза, можно мне чаю?
- Того, волшебного? – улыбнувшись, спросила некогда неприступная и брюзгливая офисная дама.
- Того самого. И еще, Эльза, вы женщина умная, посоветоваться хочу… Например, если вы видите существо, животное, например, злое, бешеное, стремящееся напакостить, укусить, а то и загрызть, и нет никакой возможности его перевоспитать, перекроить, что вы будете делать?
Эльза недоуменно изогнула и без того изогнутую тщательно выщипанную бровь.
- Держать в вольере, наверное, или усыпить. – Она проницательно посмотрела на Пауля – интуиция, то, к чему Ойкерманн никак не мог адаптироваться, находясь на территории СШЮ – агенты отвечали на вопросы, которые он только хотел задать, предоставляли документы, которые он только хотел потребовать, догадывались о мыслях, которые он хотел бы скрыть – та самая интуиция подсказала ей, что не о собаках спрашивал Пауль. И что он все уже решил для себя, просто так вот, перед самим собой, пытается оправдаться за принятое решение. Она неожиданно подошла и положила руку ему на плечо – мол, хватит вам уже, делайте как решили.
Хита приняла его план без малейших колебаний. Сомнения в его умственных способностях остались в прошлом. Более того, Хита начинала уже помаленьку прикидывать, как бы переманить его к себе. Макс пусть продолжает спекулировать единственным экземпляром сего изобретения, глядишь, и жив останется, если грамотно поступит. А в том, что он поступит грамотно, не было никаких сомнений – пока у него чип, он жив. Может, и выдаст какой-нибудь второстепенный чертежик на конфуз ученым, но не более. А вот чтобы больше таких смертоубийственных дел не было… Пауль назвал примерно, сколько нужно заплатить Аманде за то, чтобы стереть Рико с лица земли. И куда потом ее отправить, чтобы не мельтешила перед глазами.
А Рико по-прежнему ломало. Наркоты хотелось страшно, голова была пуста и звенела, как медный таз. Порой Рико думал, что отдал бы свои чертежи за дозу. Хорошую дозу. Чтобы перестало ломать физически и психологически…
Он даже унизился до того, чтобы умолять хоть о самых дешевых колесах. И таки нашел одну сердобольную охранницу, Рико ее лица не запомнил, одинаковые они все – темные, черноглазые, будто клоны.
Охранница принесла пару подозрительных на вид таблеток. На экстази или что-то вроде непохоже, хотя Рико неплохо разбирался в наркоте. Но выбора не было, а после первой же пилюльки все тело наполнил веселый розово-желтый туман. Рико растянулся на тюремной койке и блаженно принялся рассматривать веселые картинки. Чуть позже добавил вторую пилюлю – потом не будет, и черт с ними, сейчас он намеревался отхватить полный кайф.
На следующее утро его нашли мертвым. Банальная причина - передоз вполне законных веществ.
А Аманда на свободе очутилась с именем Анетты Бьянко, смуглой кожей и черными глазами, более тонким носом и полными губами. Совершенно легальный паспорт, полная биография и даже небольшой домик где-то в бывшей ЮАР. Законная плата за не вполне законное, но праведное деяние.
Макс почти не встречался с женой Альдо. Она была полностью поглощена детьми – ни няньки, ну кухарки при них не было, Помощи можно было только ждать от крепко сбитой немолодой женщины, прибегавшей каждый день из деревни неподалеку. Поэтому у нее катастрофически не хватало времени на самого Альдо. По крайней мере, он не рвал штаны на деревьях и не кормил птиц в клетках супом…
Берген привык общаться с самыми разными людьми. Но только вот слово «общение» для него слишком рано стало синонимом слова «использование». И люди это понимали, они ответно старались вытянуть из него побольше. Макс и забыл, когда кто-то смотрел на него так искренне, привязчиво и почти восхищенно. Сейчас он, загнанный в угол собственной неосторожностью, точнее будет сказать - собственным идеализмом, очень болезненно переживал собственный промах, который мог стоить ему жизни. Поэтому почти поклонение этого вроде бы совсем обычного, однако, не лишенного внутренней утонченности человека, было бальзамом для его раненого самолюбия.
Хита и Пауль мирно потягивали шампанское из бокалов. Официальная часть банкета в честь примирения двух государств уже закончилась. Хита решила перейти к довольно скользкому делу, было сложно – она никогда не была мастером интриг. Поэтому - то ли шампанское дало в голову, то ли природная склонность к откровенности взяла верх – но она прямо спросила, не хочет ли Ойкерманн перейти к ней в штат на пост министра обороны. Нынешнюю несложно будет куда-нибудь приспособить, например, отправить производить смотр войск куда-нибудь в центральную Африку. Пауль посмотрел на нее и чуть печально усмехнулся.
- Знаете, Хита, вы мне нравитесь все больше и больше. Честно говоря, я ждал этого предложения. Только вот в чем дело – я не стремлюсь сделать карьеру. Молча и упорно, но без истерики и нервов делай свое дело – не обращая внимания ни на нагоняи начальства, ни на разборки подчиненных, ни на лепет непричастных. Просто и тупо работаешь. В случае повышения должности прибавляется только количество работы. Не то, чтобы я принял ваше предложение, я благодарен вам за него, только смотрите и вы – работы у вас прибавилось. Будьте осторожны, сохранить мир – это наше с вами дело. И Пауль неожиданно крепко, как мужчине, пожал руку президенту СШЮ.
P.S.
Заняться было чем. Альдо помогал жене – хотя, толку от него было немного, но какие-то поручения выполнял, возился с детьми, занимался вокалом, чтобы за время вынужденного отпуска не потерять квалификацию, и все же времени оставалось чересчур много. Особенно по вечерам. И он все четче сознавал, как «магнитит» его к «случайному соседу», - что ж, обаяния Максима хватило, чтобы добиться едва не высшего поста, неудивительно, что он очаровал и скромного музыканта. Максим как бы не возражал. Или Альдо чудилось, хотелось надеяться на какую-то взаимность…взаимность чего?
Просто быть рядом. Немного.
Максим не торопился слишком сокращать дистанцию, к тому же что-то его мучило, Альдо чувствовал это как булавку под собственным ногтем, но стеснялся спросить. Может, какая-то государственная тайна, которую ему знать не положено. Или вовсе что-то личное.
Он услышал случайно. Увидел и услышал – увидел, как Альдо пересылает по сети какой-то чертеж (как обычно через три тысячи подставных адресов и айпишников), и через несуществующий сотовый номер несуществующего спутникового оператора говорит что-то о «свободе и гарантированной безопасности в обмен на изобретение». В руках Максим вертел тот самый чип.
Вот оно что, думал Альдо, я-то попросту оказался удобной _вещью_, которой воспользовались…ну и поставили на полку. В благодарность.
Обиды, впрочем, не испытал. Кто он такой, чтобы господин Берген воспринимал его всерьез?
Он постучался в кабинет только когда переговоры (несомненно, тайные переговоры) завершились. Альдо плохо умел скрывать эмоции, но улыбался как обычно. Берген «вернул» ему улыбку и неожиданно предложил прогуляться. Сегодня отличная погода, мол.
Воцарившийся вновь мир портила только одна мелочь: где-то еще обретался Берген вместе со своим клятым чипом, единственным экземпляром смертоносного изобретения. Автор оного давно покоился с миром, но чип-то существовал…и Берген тоже. Найти его не получалось. Прятаться бывший член Восьмерки умел не хуже, чем раздувать в свое время скандалы.
В один прекрасный день главы государств получили чертеж, несомненно, того самого изобретения. Берген требовал безопасности и так далее в обмен на _не_применение своего оружия. Идеально, конечно, было выловить его, на всякий случай убрать, а изобретение… видно будет. Тому, кому оно попадет в руки.
Не воспользоваться ли вновь услугами Аманды, думала Хита. Агентша хорошо себя показала, мирно «убрав» Лойю, может быть, и неуловимого Бергена отыщет. Подстроит там какой-нибудь несчастный случай, а чип привезет в СШЮ… все тихо-мирно. Хита, конечно, изобретением не воспользуется, но положить его в сейф под стопять замков – не такая и плохая идея…
В случае чего - гарантия неповторения мышиной возни с войною.
Изобретение ныне покойного Рико стало внутренней проблемой ОСС. Хита скрипя сердце отпустила Пауля на родину – он отказался ввязываться в местечковые драки заокеанского государства. Тем более что был уверен – Макс никогда не выпустит пресловутого джина из бутылки – пока джин закупорен, Макс жив.
Альдо почуял неладное, когда как-то особо радостно улыбающийся Берген зашел на их половину дома. Осада закончилась – были его первые слова, и музыканта кольнуло предчувствие грядущей разлуки. Вроде бы никто ничего никому не должен, но…
- Они тебе ничего не сделают?
- Кто – они? – поинтересовался Макс с каким-то жизнерадостным любопытством.
- Те, от кого ты тут прятался… со мной.
Берген внимательно посмотрел на мгновенно погрустневшего Альда. Подошел, приобнял за плечи.
- Просто мы теперь оба будем свободными, ты и я. Но ты пока можешь оставаться здесь, если тебе и твоей семье тут понравилось, мне же пора в Вашингтон, придется жестко поторговаться за свою шкуру. Но в итоге все будет, как и было.
Только вот после всех этих перипетий какая-то толика пламенной уверенности в собственной неотразимости навсегда покинула Бергена, и потом он, разглядывая из окна офиса городские огни, иногда грустил по неуклюжему, но такому простому и искреннему певцу из так быстро и так ненадолго ставшего враждебным государства...
короче, поиграли мы с ахэ в игру
размышления на эту тему я уже выкладывал в жж недавно. вот, собственно,сам ход игры.
букв много, так что читать только если делать больше нечего. вариант отредакченный, возможен некий перекосв сторону моих персов. может, ахэ захочет свой авриант выложить.
читать дальше]Пауль сидел немного пригорюнившись и глядел в окно. Еще молодая и трепетная шведская весна только-только набирала силу, только-только начинала прожигать яркой синевой привычное свинцовое небо, только-только раскрывала юные молодые листики и цветки мать-и- мачехи, глазасто поглядывающие на прохожих из клумб. И Пауль чувствовал себя таким же молодым и дерзким, как и эта весна, таким же трепетно-порывистым и чутким. Внешне, правда, это ощущение никак себя не проявляло. Председатель комитета ПА все так же занимал собой весь стол и, когда он садился или вставал, все так же страдальчески и даже где-то жалобно попискивал под ним стул.
В дверь кабинета тихонько постучали. Шустроглазый секретарь принес ворох утренней почты, положил на стол и как-то по особому укоряюще глянул на мятый мокрый плащ на диване, на выглядывающие из-под массивного стола ноги в нечищенных ботинках, даже брюки внизу были основательно забрызганы грязью. Так уж повелось, Пауль Ойкерманн все делал основательно, в том числе и вымазывался.
После прочтения утренних донесений блаженно-свежее настроение как рукой сняло. Анита Лат, президент СШЮ, была застрелена вчера вечером в собственной машине. Как всегда по окончании трудового дня, она вышла из офиса, взяла машину со своей персональной стоянки - охранник улыбнулся и помахал ей во след. Подъезжая к шлагбауму, Анита немного притормозила, из-за живой изгороди молниеносно выскочил какой-то человек, подскочил к машине, выстрелил два раза в лицо президенту и перемахнул через шлагбаум. На улице его ждала машина с местными номерами, которая скрылась из вида раньше, чем полиция смогла завести свои автомобили. Вся нация скорбит и прочая.
Пауль потер лицо руками, как будто пытаясь снять наваждение. Перечитал еще раз, внимательно вчитываясь в каждую букву, пробуя описанную в донесении сцену в собственном воображении на вкус и цвет. Что-то было во всем этом несуразное, нарочито-опереточное, бестолково-сценическое. Зачем было так рисковать и стрелять президента на выходе из офиса, где постоянно крутятся охранники, сторожа стоянки, журналисты, депутаты и прочая бюрократическая братия? Можно было это сделать дома, в спортклубе, на одном из закрытых и поэтому слабо охраняемых приемов. Самым настораживающим из всего донесения было то, что по пуле определили модель пистолета - такими пользовалась полиция ОШС, точнее, ее северное, исландское, подразделение. Модель автомобиля тоже была характерна для внутренней охраны ОШС, а ее номера в природе не существовало. Сердце Пауля, привыкшее за годы работы в комитете к чему угодно, опасливо сжалось - правоохранительный инстинкт, гнездящийся в его случае где-то в районе спинного мозга, подсказывал, что начинает заворачиваться чрезвычайно вонючее дело.
Через два часа он уже садился на лайнер, отправляющийся прямиком в СШЮ.
В один день Хита стала главой СШЮ, но радости по этому поводу не испытывала.
Какая уж там радость! Скандал, подрыв государственной политики и так далее… кроме того, к Аните Хита относилась неплохо, хоть и раздражала боевую леди Скарлетт мягкая лояльность президента. Где Хита бы гаек закрутила – Анита ограничивалась «строгим выговором». Смягчение законов, социальные льготы, амнистии… доигралась.
Хита ворвалась в зал заседания эдаким небольшим самумом. Оглядела присутствующих министров взглядом, обещавшим как минимум смертную казнь, но на удивление спокойно поздоровалась и прошествовала на свое место.
Несмотря на работу кондиционеров (жара на улице зарядила под сорок пять), в воздухе метались искры. Того гляди прожгут чей-нибудь пиджак или юбку.
- Мы все понимаем, что это значит, - без вступительных речей начала Хита, - это не вылазка фанатика. Это провокация со стороны ОШС и мы обязаны ответить на нее.
Вздрогнула министр обороны – крупная блондинка, эмигрантка откуда-то с Севера:
- Вы хотите сказать, нам нужно готовиться к войне?
К войне… забытое слово. Пост министра обороны давно сводился к распоряжениям насчет учений, больше смахивающих на физзарядку. Армия в СШЮ была, но стрелять в кого-то, кроме пластиковых самодвижущихся манекенов не умел ни один солдат.
- Не просто готовиться, - Хита вскочила со стула, она немного смахивала на танцовщицу каких-нибудь экзотических танцев. Резких, порывистых. Опасных. – Народ возмущен. Наши соседи так же ждут реакции. Все слишком указывает на ОШС, я понимаю, это провокация, все равно, что указательный знак повесить. Но – мы не можем игнорировать таких «намеков».
Облокотилась на гладко-черный массивный стол. Присутствующие невольно отодвинулись от нее, будто страшась тех самых искр. Жжется.
- Все СМИ по всему миру раструбили подробности насчет модели, номеров и так далее. Мы много лет жили в мире, и я надеюсь, что данный…инцидент удастся разрешить без кровопролития, однако от нас _ждут_ действий. Не выступить сейчас с ответом – показать себя слабым государством. Мы ведь таковым не являемся?
Риторический вопрос.
- Я _надеюсь_, - она подчеркнула это слово, одновременно щелкая пальцами и скручивая «голову» ни в чем не повинной антикварной шариковой ручке, - на продуктивный диалог с господином Ойкерманном. Однако мы уже сейчас должны объявить о начале мобилизации войск. Пока – только мобилизации.
Женщины (и несколько мужчин) за столом переглядывались. Возможно, вспоминали прежнюю главу государства. Анита бы не стала так торопиться, но от ее заместительницы иного не ждали.
И все-таки…война.
Знакомое только по учебникам и стереофильмам слово.
«Мне самой все это нравится не более гвоздя в туфле, но у меня нет выбора», думала Хита. Она еще раз глянула на часы. Через пару часов экстренная встреча с Ойкерманном… но уже до того момента СМИ объявят об «ответной реакции СШЮ».
Для разговора с Хитой требовались козыри. А их-то как раз у Пауля не было. Впрочем, вероятность военных действий он серьезно не воспринимал. Ну помаршируют на севере страны пару сотен амазонок, ну выскажут публичное неодобрение проводимой политикой страны, может, повысят тарифы на зерно и апельсины. Тут было другое - Пауль каким-то законспирированным чутьем ощущал поставу, и это ощущение создавало крайне неуютное чувство дискомфорта - что-то среднее между попавшим в туфлю камушком и попытками вспомнить улетучившийся сон. Строго говоря, именно это чувство несостыковки заставило Пауля столь срочно покинуть терпкую северную весну и прилететь сюда, в круглогодичное лето.
Никто не послал бы Пауля на официальный прием. Потому что на официальных приемах нужны были другие люди - красивые, веселые, остроумные, уверенные в себе, другими словами - представительные. А Пауль... нет, не был он представительным. Более всего он напоминал приодевшегося перед поездкой в город сельского инженера. Перед тем, как войти в кабинет к Хите, он поглядел в зеркало, пригладил вечно взъерошенные жесткие волосы, воровато оглянулся, нарочно застегнул пиджак не на ту пуговицу - пусть расслабится яростная Хита, пусть почувствует свое интеллектуальное превосходство, пусть даже обидится на то, что эти идиоты из ОСШ доверили столь ответственную должность почти что недоумку. Может, выдаст себя, может, скажет неаккуратно что-то недопустимое, что вспыхнет потом в его руках опасно и пакостно. Напустил на лицо сумрачно-дремучее выражение и вошел в кабинет.
Хита с трудом удержалась, чтобы не поджать ехидно губы, но взгляд ее все-таки не смог скрыть эмоций. Она подмечала малейшие детали, и не ускользнули ни помятые брюки Ойкерманна, ни жуткого цвета и модели ботинки (он их что, из сундука прапрадедушки достал?), ни криво застегнутый пиджак, ни выражение лица тормознутого дауна.
- Здравствуйте, - она протянула руку для рукопожатия, - мое имя Хита Скарлетт, вы, полагаю, Пауль Ойкерманн?
Ойкерманн, казалось, с трудом соображал где он и зачем. Вот и как сие понимать – ОШС прислали на переговоры этого идиота…
- Полагаю, вы понимаете, почему мы вынуждены объявить о мобилизации войск? Инцидент не просто из ряда вон выходящий, это международный скандал. Однако, несмотря на _значительную_, - Хита выделила определение, сомневаясь, впрочем, что собеседник понимает тонкие намеки, - военную мощь, мы – мирное государство и не желаем войны…но мы готовы к ней.
Открытая угроза. Хита сама себе напоминала шипящую кошку. Опасную, вроде пантеры.
- Полагаю, можно решить дело миром. ОШС не было никакого резона идти на такие…провокации, - Ойкерманн говорил медленно, словно с трудом подбирая слова. – Вы ведь всерьез не думаете, что мы хотим каких-то конфликтов?
- Это неважно, что я думаю. У меня есть факты. Я жду объяснений, - Хита перегнулась через стол, сократив расстояние между собой и Ойкерманном до каких-то пяти сантиметров. Северянину, вероятно, неприятно такое вторжение в личное пространство – подумала она, и все-таки не отдалялась. Здесь Хита хозяйка, и СШЮ сейчас имеют право взять соседей за шкирку, как провинившегося котенка и натыкать в собственную лужу. Очень жаль, что этот идиот не понимает в _какой_ ОШС луже…
- Я жду объяснений. И у вас не так-то много времени их найти, - Хита улыбнулась предельно-очаровательно, - отсчет не в вашу пользу. Я _надеюсь_, что вы это понимаете.
Пауль грузно уселся в кресло, хотя его никто не приглашал. Невежа, - подумала Хита.
- Нет у меня объснений, - развел он руками. - Преступление совершено в вашей стране, данных никаких, результатами вы не делитесь.. - это прозвучало беспомощно и как-то обиженно. Хита усмехнулась.
- Расследование идет полным ходом, - отделалась она стандартной фразой.
- Разобраться бы, - почти покорно вздохнул Пауль.
- Ну разберитесь, - неожиданно великодушно разрешила новоявленный президент. - Предоставляю вам полную свободу действий в рамках дипломатического статуса.
По всей видимости, настолько удручающее впечатление произвел на нее Пауль, что Хита всерьез засомневалась в том, что он сможет прочесть хотя бы отпечатанный черным по белому протокол. Ну что ж... пусть побродит, поспрашивает. До действительно серьезной инфы его никто не допустит, а так, по поверхности... К тому же можно будет говорить об объективности расследования - это положит конец подозрениям в ее адрес, о непредвзятости отношений между государствами, еще бы - сам председатель комитета ПА участвует в расследовании. Что-то кольнуло ее в названии этой должности - председатель комитета ПА. Парни из ОСШ были кем угодно, только не дураками. Значит, как-то заслужил этот пень замшелый эту должность, значит было в нем что-то этакое...
- Я думаю, теперь никто не сможет упрекнуть нас в отсутствии лояльности к вам, - улыбнулась она, протягивая руку, обозначая таким образом конец аудиенции.
- Да, да... - заторопился, засобирался Пауль, сохраняя на лице восторженно-счастливое выражение - еще бы, сама президиент дала ему зеленый свет.
Было далеко за полночь, когда в комнату к нему зашла Эльза с очередной папкой. Этими папками были завалены уже все диваны и стулья - служба расследований СШЮ работала грамотно и быстро. Пауль плотно умостился в кресле и неторопливо, прямо-таки с видимым удовольствием пролистывал страницы протоколов, описей, актов - документальных свидетельств всего, что натаскали дотошные и кропотливые следователи.
- Эльза, чайку бы мне... с лимоном.
Эльза, дородная статная дама, приставленная ассистентом к Паулю, покосилась на журнальный столик, на котором, как на фотографии в книге о полезной и вкусной пище, громоздились роскошные пирожные, сладости, фрукты, многочисленные закуски, изысканные коктейли и экзотические соки.
- И пряников, - Пауль извиняющеся развел руками - уж простите великодушно грубому мужику его плебейские вкусы.
Зацепок было две - пистолет и машина. Пистолет был белым и пушистым - нигде не значился, номер был грамотно вытравлен кислотой - действовал профи. С машиной тоже было все глухо. Была похищена со стоянки у туристки из Сейдисфьёрдора, транзитом следовавшей в санаторий на озере Чад. Вот билеты, вот путевка, вот направление врача, вот фотография машины. Пауль отхлебнул горячего чаю и зажмурился от удовольствия. А когда разожмурился, его взгляд уперся в фотографию туристки. Собственно, туристку-то никто и не снимал, кадр был явно случайным, поэтому физиономия женщины получилась какой-то смазанной, нечеткой. Да и фигуру было сложно описать - просто ничем не примечательная женская фигура и все.
- Попался, который кусался... - задумчиво протянул Пауль. - светанулась ты тут, Аманда, ох как светанулсь... А зря.
- Что-нибудь еще вам сегодня понадобится? - осведомилась Эльза, подчеркнуто сдерживая нетерпение - мол, пора бы и честь знать, и сам бы поспать лег, и меня бы отпустил.
- Нет-нет, все в порядке, идите уже домой, - замахал руками Пауль. - Спасибо за чай, отличный чай у вас, замечательный. Прямо-таки волшебный.
Альдо Нови не перебрался бы в ООС даже за миллион коврижек: ценил он превыше всего тишину и покой, свято верил, что лучшая новость – отсутствие новостей. Исключая каналов, посвященных новостям музыки. А политикой не интересовался вовсе и родину свою, ОСШ любил за то, что политики там на экранах мелькали нечасто.
В отличие от ООС.
И меньше всего жаждал узреть уставший от долгих гастролей и собиравшийся спокойно отдохнуть вечером в номере отеля Альдо местного президента. Потрясающего кулаками президента – пламенность его речей вызывала у Альдо ассоциации с доклассическими операми и преувличенно-экзальтированными эмоциями. Он бы переключил канал, если бы не…
Убийство главы СШЮ? Виновата его, Альдо, родина? Необходимость военных действий со стороны ООС…
Альдо едва не разлил на брюки кофе (в котором сливок и сахара было куда больше,чем кофе).
Мобилизация войск? На границе…
О боже.
Альдо вцепился в пульт, увеличил громкость. Похожий на циркуль худощавый брюнет ( Максимилиан Берген, гласила подпись для незнающих) говорил резко, быстро, и смысл его слов сводился к одному: война. Необходимая для встряски, очищения загнивающих элементов и так далее. Убедительно так говорил, присутствующие в зале заседания министры и члены парламента одобрительно кивали (камера показывала их лица), кто-то аплодировал. Берген доказывал просто-таки спасительную необходимость настоящей войны – для экономики, политики и так далее. Альдо плохо слушал: почувствовал себя нехорошо.
Гражданину ОСШ явно нечего делать в возможном «вражеском государстве». Тем более, он здесь, а его семья – там. На границе.
Альдо схватил телефон. Звонил своему менеджеру:
- Отмените завтрашнее выступление. Да. Вообще _все_ выступления, - менеджер на том конце провода даже возражать не пытался; несмотря на известность, Альдо отнюдь не был капризен, отменял концерты только по болезни. Или из-за войны. Конечно, менеджер понимал.
– Я сегодня же лечу домой.
В том, как Максимилиан Берген проверял свою личную почту, было что-то ритуала.
Надо было непременно поцеловать дочерей на ночь - они ложились ровно в десять и ни минутой позже - непунктуальность, невежливость и неряшество Макс считал самыми тяжелыми грехами мироздания. Жена его уже привыкла к ежевечерней прямо-таки религиозной процедуре и спокойно дожидалась его в спальне в пижаме, прекрасно гармонировавшей с цветом белья и стен.
К услугам Макс была вся служба безопасности ООС. Сам он мало разбирался в вопросах маршрутизации потоков, сигналов, подставных и прочих айпишников, главное, что его убедили, что его комп представляет собой столь же надежное сооружение, как и мифический Форт Нокс. Поэтому неудивительно, что обнаружив на своем рабочем столе неведомо как появившееся там письмецо, Макс выдал гримасу, достойную лектора из общества трезвости, когда у того посреди вдохновенной проповеди о вреде алкоголя из кармана вываливается бутылка самогона – и вдребезги, со звуком и запахом. Самое интересное, что письма от этого отправителя Макс уже получал и раньше. Намеки на некоторое изобретение, которое могло бы помочь выиграть войну. Что-то вроде бомбы, как успел понять Макс. Мало ли ненормальных на белом свете, подумал он в первый раз, да и во второй тоже. Но вот сегодня этот парень явно продемонстрировал высший класс, забравшись через сеть в его комп. Макс мирно прихлебывал коньячок, небрежно развалясь в кресле, а в голове в это время происходили некие процессы, заставившие бы позеленеть любую ЭВМ, если бы, понятное дело, такая функция у нее была прописана. Ай да я, - мельком подумал Берген – тут такое случилось, а я коньячок попиваю и прекрасно при этом выгляжу. Что делать, был небольшой изъян и у этого человека – любил Макс произвести впечатление на кого-нибудь, включая самого себя. Был и еще небольшой то ли изъян, то ли достоинство – Берген свято верил в собственную правоту. И если он считал, что человечество должно пролить кровушку во имя потенциально светлого будущего – то так оно и сделает. А он лично – подсобит. Может не такой уж и большой этот недостаток для власть предержащего, но вот только были люди, думающие с точностью до наоборот.
Макс не стал натравливать службу безопасности на автора этого послания. Нет, он тихо-мирно скопировал это письмецо на диск. Кого интересуют его личные козыри в борьбе за власть? Да и привычный вечерний ритуал проверки почты был непоправимо испорчен.
Сизый клуб дыма воспарил к серому от грязи и въевшейся пыли потолку. Рико закашлялся: на редкость забористая попалась трава. Надо будет еще закупиться, а впрочем, лучше экстази: в ближайшее время ему потребуется быть бодрым. Очень бодрым.
Или вовсе отказаться от наркоты…
Наблюдать конец света и прочие предсказанные еще Нострадамусом Апокалипсисы предпочтительнее на трезвую голову.
В том, что его послание дошло до получателя, Рико не сомневался. Сложно не заметить незнакомый документ на собственном рабочем столе. Надо только подождать.
Он вернулся в импровизированную (переделанную из кладовки) лабораторию. Грязь по колено, как и по всей квартире, какая-то холодная метвящая грязь – словно в заброшенном замке, где было совершенно массовое убийство. Назвать дом уютным не смог бы даже воющий призрак в цепях и саване.
Впрочем, Рико плевать. На пятна кислоты на столе,на собственных руках. На радиоактивую стружку в опасной близости от заляпанного чем-то мерзко-зеленоватым холодильника. На покрытое пылью зеркало – в нем он увидел свое отражение, немытые волосы, красные кроличьи глаза и нездоровая бледная кожа редко бывающего на воздухе человека.
Рико любовно коснулся небольшого конусовидного предмета. Эта штучка способна уничтожить небольшой городок, вроде дыры, в которой Рико вынужден обретаться…после того,как эти ублюдочные идиоты вышибли его из НИИ. Ничего. Обошелся и без них. Все равно в этом идиотском НИИ сплошь бездари – защитят липовую диссертацию и день-деньской баклуши бьют. Идиоты зажравшиеся.
Пискнул в массивных колонках сигнал: новое сообщение. Рико ухмыльнулся, направляясь к комьютеру – не спеша, по пути прихватил очередную сигарету с веселой травкой.
Итак, что мы имеем? Господин Большая Шишка вежливо выражает свою заинтересованность. Хотел бы побеседовать лично. Вывоз изобретения, инкогнито и прочее решение проблем за его, Бергена, счет. Ну и так далее.
Рико снова ухмыльнулся. Он ненавидел людей, но так же и знал человеческую природу – особенно, всяких политиков. Эти детки никогда не откажутся от игрушки, способной убить кучу народа.
Что ж, оставалось поставить таймер и ждать пресловутого конца света.
Рико радовало, что он примет в нем непосредственное участие.
Максимилиан не разбирался толком ни в химии, ни в физике. Эти науки вызывали у политика невольное уважение, которое свойственно испытывать ко всему непостижимому. Зато он разбирался в людях и видел сейчас, что нервно присевший на краешек стула тощий очкарик в белом халате изо всех сил пытается если не скрыть, то хотя бы не совсем уж явно показывать смятение и любопытство.
- Те разработки, что вы нам дали...
Берген прервал его, готового разразиться потоком непонятных терминов, жестом повелительным и изящным.
- Все, что меня интересует - будет ли это работать.
- Ммм…сказать сложно, поскольку сам принцип еще не изучен до конца на практике... неядерное расщепление тяжелых элементов... этим еще никто не занимался.
- Хорошо, скажем по-другому. - Макс решил не показывать своей заинтересованности - беседовал с этим вытащенным на свет божий из своих закоулков обитателем лабораторий расслабленно и даже немного легкомысленно, приспустив галстук и вольготно развалившись в кресле. - Скажем так, меня интересует ваше личное мнение - будет работать или нет?
- Я думаю... я думаю, что да. Но я не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, насколько опасную работу вы собираетесь профинансировать? Опасную даже не для разработчиков... - ученый нервно теребил край халата. - Я лично считаю, что человечество еще не доросло до таких изобретений. Оно обязательно постарается обратить их себе во вред.
- Ну что вы, - Берген улыбнулся с подкупающей искренностью. - Меня интересует исключительно мирное применение сего изобретения. Если вы следите за моими выступлениями, то вы наверняка слышали о грядущем энергетическом кризисе, о перераспределении населения, перекройке государств.
- И о войне, - с отчаянной смелостью заявил очкарик.
- И о войне, - Берген произнес это слово нарочито растягивая гласные. То ли поэтику обсуждает, то ли лингвистические аспекты… - Надо же иметь что-то, чтобы хотя бы пригрозить нашим друзьям за океаном. - Резко подался вперед, как бы заранее отметая возражения.- И я не знаю, отдаете ли вы себе отчет в том, что сейчас никто не сможет остаться в стороне. Ни вы, ни я. Так что даю добро на очистку этого.. как вы сказали? ага, калифорния.
Берген кивнул при этом так приветливо и располагающе, что ученому тоже пришлось выдавить гримасу, которая у нетребовательного зрителя могла бы сойти за улыбку. - Да, и еще... - Макс помедлил немного, пожимая на прощание руку жизнерадостно и напористо. - Мне бы очень хотелось, чтобы вы все же дожили до конца этой войны. Или хотя бы до начала.
- И это все, что вам удалось обнаружить? – Хита бегло пробежала глазами отчет, получила утвердительный ответ агентов. Скривилась.
Разведка явно кормила завтраками и отговорками. Все те же, старые как мир, данные насчет пистолета марки ОСШ, насчет номеров – и куча подозреваемых из ОСШ, в том числе какая-то полурелигиозная секта, почитающая каждую женщину вообще и уж конечно, главу фемино-государства в частности, - воплощенными сосудами греха и чуть не антихристами. Обычные шуты гороховые, одним словом, даже не запрещенные в виду свободы слова. Помимо сектантов стрелки вели к спецслужбам ОСШ, но уж какие-то чересчур четко нарисованные, будто тщательно кто-то отпечатывал тапками в снегу «следы снежного человека». Хите это не нравилось. Чувство, что ее – вместе с ее праведным гневом – использует кто-то мелкий и противный, кололось вроде блузки с «заглаженными» острыми швами.
Пожаловал Ойкерманн. Медлительный, грузный, он стойко ассоциировался у Хиты с носорогами, которых она видела в заповедниках и зоопарках.
- Доброе утро, - кивнула она. – Как продвигается работа с документами?
- Да пока не особо, - Ойкерманн пожал плечами, - пара зацепочек имеется, но проверить надо.
Хита фыркнула. Пара зацепочек. Уж разведка СШЮ вытащила все, что могла на свет божий, что там еще может быть?
- Вы бы это пока, - с потугой на «аккуратность» продолжил Ойкерманн, - с войсками-то и так далее не торопились, а то вон соседи там… заинтересовались… как бы заварушка не вышла.
- Позвольте мне самой решать, - тон Хиты был холодным, но секретарша с подносом кофе едва не выронила поднос: опять те самые нехорошие искры. Хиту бесило чувство, что ее надувают, используют, но кто – непонятно.
И хуже всего – назад дороги нет, пока не докажут (хоть бы и притянуто за уши) невиновность спецслужб ОСШ.
Шутов-сектантов бы что ли «козлами отпущения» заставить послужить… разогнать, демонстративный суд, может быть, даже казнь кого-то из верхушки…
…но пока нельзя.
- ООС намеревается выступить в конфликте на нашей стороне, - поддела Хита. «Черта с два на нашей, урвать свой кусок хотят», - добавила мысленно. – А вам, господин Ойкерманн, стоит помнить: мы теперь представители враждующих государств.
Дела решаются не в порядке их срочности, а в порядке их важности - таков был девиз Бергена. Но если эти два пункта совпали, то медлить не следует. Даже разработка правительственного контракта не казалась Максу столь важной, как переправка некоего Рико Лоя в ОСС. Тот шел откровенным довеском к собственному изобретению, но все равно пренебрегать им не следовало. А убрать в случае необходимости можно было быстро и аккуратно. Если бы сказали этому прожженому политику, что в его спешке немалую роль сыграла интуиция, он бы только снисходительно усмехнулся. Опыт многолетних государственных драк за влияние, за власть и деньги обострило природное чутье до бритвенной остроты. Именно поэтому сейчас Макс, отложив столь желанный некогда контракт на отмену государственной квоты на энергоресурсы в сторону, вспоминал всех сотрудников, годных на роль провожатого для этого кровожадного хакера. Одного его оставлять не стоило - Берген не исключал возможность утечки, да и идеализм он изрядно порастерял на тернистом жизненном пути - растерял достаточно, чтобы понимать, что кем-кем, а альтруистом неизвестный маньяк точно не был - кто пообщает поболе жертв и крови, к тому и переметнется Лой.
В памяти всплыло имя Аманды. Девушка не засвеченная, задания выполняет четко и грамотно. Последнее так вообще виртуозно провернула. Заплатить, конечно, придется по максимальному тарифу, но оно того стоит.И пусть потом на дно заляжет на некоторое время - хороших агентов со всей этой предвоенной кутерьмой осталось не так много. Берген довольно усмехнулся - он-то эту кутерьму и затеял. И взыграли амбиции - лет через сто на его примере будут обсуждать роль личности в истории и роль войны в развитии общества.
Макс задумался. Сейчас многие семейные пары перебираются в ООС - в свете грядущих событий тут действительно будет безопасней. Аманда и Лой получат соответствующие документы от местных агентов и преспокойно вылетят из Хитроу не позже, чем через пару дней. Боевых действий как таковых не было. Маршировала армия СШЮ на границе трех государств, где-то на территории бывшей Франции, перебрасывалась в основном ругательствами с «вражеской», где-то тут же крутились «союзники» - ООС. Хите о том и докладывали, и ситуация ее вполне устраивала.
Настоящей войны не жаждала. Отнюдь. Отыскать бы кого-то – или назначить – виноватыми за убийство Аниты, показательно выпороть и снова заключить мир. Идеальный вариант.
Напряжение не усиливалось и не уменьшалось. День сурка. Порядочно раздражал тормоз-Ойкерманн, Хита лишний раз старалась с ним не пересекаться. Данные разведки приносили всякую ерунду.
Вот и сегодня…
Хита без восторга перелистнула страницу многословного (и пустого по содержанию) доклада. Одно да по одному… буксуют, как старый трактор в луже.
В аэропорту толклись пассажиры. Задержка рейса на четыре часа в связи с форс-мажорными обстоятельствами. Ну какие еще обстоятельства, нервничал Альдо, вроде бы гражданских авиоперевозок пока не касались…
Впрочем, Альдо осведомлен в ситуации примерно как мышь – в квантовой физике. Но всеобщая близкая к панике тревога передавалась и ему; в газете – заголовки про вооруженные столкновения, по радио – донесения о них же. Противоречиво хотелось заткнуть уши и ловить каждое слово.
Менеджер посоветовал выписать жену с детьми в ОСС, «пока не закрыли границу или еще чего», но Альдо упрямо хотел домой. Не верилось, что там что-то может измениться. Сонный спокойный город, обитель среднего класса… войны там точно не будет. Не _может_ быть.
Альдо едва дождался вылета. Едва не забыл кейс с ручной кладью, столкнулся с какой-то пожилой женщиной, растерянно извинился.
«Пара часов. Пара часов и я буду дома, и…нет никакой войны… не верю».
В самолете его узнавали. Кто-то просил автографы, Альдо подписал какую-то записную книжку и пару салфеток с вымученной улыбкой. Пассажиры обсуждали ситуацию в СШЮ и ОСШ, но все они жили много дальше от «театра военных действий» - так, забытым штампом, именовали журналисты границу.
…В аэропорту встретили. Кто-то из менеджмента, «родной» благоразумно остался в ООС.
- Вам, наверное, стоит поторопиться, - сухо сообщил заместитель. – Там у вас…неспокойно.
Альдо судорожно вздохнул, стараясь сдержать почти панику.
- С моей семьей…все в порядке?
- Пока да. Они вынуждены были уехать из города. Там сейчас такое творится, - многозначительность загнала Альдо в угол.
- Хочу увидеть! – потребовал он, все еще цепляясь за «не верю/это дурной сон».
Он молчал всю дорогу.
Зеленый городок с небольшими одно-двухэтажными коттеджами было сложно узнать в покрытой противоракетными сетками и изрытой окопами долине. Войска, явно не зная, что им делать, маялись от тоски и хулиганили вкупе с местным населением. Министры читали учебники ведения боя, ребятня играла в ставшие невероятно популярными стратегии войны. Война, как бацилла, заползала в сознание каждого – рушились традиции и семьи, разрывались связи и отношения. ОШС, всегда славившееся некоей отстраненностью от дел мирских ввиду огромного количества ученых, медиков, изобретателей и людей искусства, сейчас оказалось беззащитным перед неведомо кем навязанной перспективой войны. Неловко и неумело пыталось начать видеть врагов в до сих пор таких дружелюбных девушках из Южных Штатов. Было непонятно, против кого воевать, от кого обороняться – у многих родные и близкие, друзья оставались по разные стороны границ. Это теперь в них, что ли, направлять ракеты? Откуда-то вылезли толстомордые политики, говорящие о каких-то обидах, о спровоцированных СШЮ генетических уродствах, о завышенной цене на продовольствие, о земельном переделе и так далее. Ошалевшие ребята с Севера недоуменно притихли, притаились в своих лабораториях и студиях, ожидая дальнейшего развития событий.
Альдо схватил менеджера за руку.
- Где…моя семья?
- В безопасном месте. Но скоро весь ОСШ перестанет им быть. Вам нужно уезжать.
Вся тщательно спланированная операция полетела псу под хвост.
Сначала все шло гладенько. Аманда, ныне, согласно паспорту, именуемая Ванессой Хайдерманн, забрала у Рико, своего официального супруга герра Хайдерманна, микрочип с документацией. Сохраннее будет. В аэропорту их явно взяли в коробочку - пасли четверо пареньков, незаметных, поэтому опасных. Коробочка грозила захлопнуться прямо на входе в аэропорт. Как карается шнионаж в военное время - ни для кого не секрет. Недозволенного при них - только чип. Аманда ловко проскользнула мимо готового броситься на нее агента, незаметно сунула незначительную детальку в карман какому-то пухлому мужичку с симпатичной женой и парой в меру буйных детишек. Теперь она была чиста, аки новорожденный младенец. У них на нее ничегошеньки не было, хотя с карьерой тайного агента прийдется расстаться - засветилась.
Помятый воротник рубашки на Максе служил признаком величайшего внутреннего конфликта последнего. Кто взял Аманду в аэропорту, установить было несложно - вместе с Рико ее перевезли в СШЮ, и теперь они подробно и доступно отвечли на вопросы крутых дам - Макс уже давно перестал снисходительно посматривать сверху вниз на службу безопасности юга. Аманда не проболтается, а тот маньяк пусть треплет что захочет - доказательств никаких, да и не особо много он знает. Кроме своего изобретения, понятное дело. Но пленку надо заполучить во что бы то ни стало - пухлик в очках оказался знаменитым тенором, только что вернувшимся из гастролей в ООС за семьей - перевезти их в местечко побезопасней. Есть у Бергена человечек в ОШС, хороший такой человечек, совершенно легальный. Он не откажется пригласить этого Альдо Нови в ОСС в рамках программы по развитию мировой культуры. И не откажется попросить прихватить тот самый чип с чертежами в качестве приданого - от него, Макса, лично.
Рико страдал от ломки, от бесконечных назойливых расспросов; его мизантропия возросла стократ. Нет, его не пытали электрошоком или банальными побоями, но сам факт, что его, _истинного гения_ допрашивают, и далеко не всегда _вежливо_ какие-то люди…темнокожие(!) женщины (!!!) доводил его до желания как минимум совершить ритуальное сеппуку. Как максимум – порезать окружающих. Конечно, оба варианта исключались: в тюрьмах СШЮ за порядком следили неплохо.
- Яничегонезнаю, - монотонно бубнил он, встряхивая сальными слипшимися лохмами; болезненно скалился, позвякивая наручниками. Бряцнула игла: сыворотка правды. Опять все сначала. От Рико и под сывороткой информацию добыть было непросто: искаженный наркотиками и шизофренией разум выдавал маловнятные отрывки. Без дешифратора не разберешь.
И все-таки… все-таки добывали. Каждое слово «непризнанного гения» тщательно фиксировалось, обрабатывалось и затем передавалось непосредственно главе государства.
Отступать было поздно. Невесть кем купленные СМИ вопили о кошмарных кровопролитиях (и показывали выдранные из хроник остатки сожженных городов). Человеческих жертв, правда, пока было немного, да и те в основном среди глупого солдатского молодняка. Приключений на свои… головы искали. Но страх усиливался; страх метался по трем государствам, распространялся, подобно пандемии чумы. Отвратнее всего, что идти на попятный Хите уже было нельзя.
Особенно с полученными данными. От этой шпионки-на-всех-сразу Аманды (спецслужбам СШЮ потребовалось ровно три дня, чтобы нарыть полное досье на «Джеймса Бонда в юбке»), от психа – Лойо.
Какой-то чип. Чип был у Аманды. Ныне утерян.Рико сбросил всю инфу туда, а Аманда не помнит… правда не помнит кому подсунула. Разумеется, описание «носителя чипа» выжать удалось, но толку с того было немного. Сколько на свете «среднего роста полноватых мужиков в очках»?!
«Спихну это Ойкерманну. Без объяснений – мол, тот-то и тот-то нужен. Пусть ищет по этим приметам, в конце концов он первый вычислил Аманду. Не такой идиот, каким прикидывается».
Разумное решение. И нужно поторопиться, пока этот чип не попал в Бергеновы лапы…
Еще месяц назад Альдо и его жена Сюзанна считали себя вполне счастливыми людьми. Теперь… нет, они не отчаивались – оба были оптимистами, да и «мы живы-здоровы, мы вместе это главное».
Просто… _немного_ устали. От отелей, переездов и всеобщей паники. Альдо хотелось забиться куда-нибудь в темное тихое место и переждать весь этот бардак. Стабильность. Покой. Вот все, что ему нужно – неужто так много?
Радовались только дети. «Мы теперь путешественники, правда, пап, мам?»
Да, конечно, отвечали Альдо и Сюзанна. Просто веселая игра. Которую давно охота…завершить.
Разумеется, Альдо обрадовался – хотя и удивился немного – персональному приглашению от одного из шишек ООС, Максимилиана Бергена. Витиеватые фразы о том, что господин Берген – поклонник вокального таланта Альдо и гарантирует безопасность ему и его семье плюс короткое вкрапление о каком-то чипе «по ошибке к Вам попавшем, за что заранее приношу свои извинения». Альдо перетряхнул все свои вещи и действительно нашел (хорошо, пока не постиранный) чип. Пожал плечами – почему бы и нет? Доставит он его, если господин Берген желает… и если обещает покой. Наконец-то покой.
Нельзя сказать, чтобы Берген не верил своим глазам и ушам. Ему тоже приходилось пользоваться фанатиками, яростными и наивными. Они могут быть полезными, но после того, как они перестанут таковыми быть, от них надо избавляться. Иначе они станут опасными, но в роли поюзанного фанатика он сам выступал впервые. Восьмерка – теперь уже семерка – получила свой контракт. Составленный и с поклоном поднесенный для подписания президентом им лично. А потом… Потом Макс чисто из любопытства – можно назвать это интуицией – решил поинтересоваться инвестициями коллег по кабинету в военую промышленность. О путях и способах удовлетворения этого любопытства можно и умолчать, а Берген верил своим агентам почти как мифический Сталин – и так же упорно делал вид, что не верит им. И странная картина открывалась перед ним – никто из них и не подумал вкладывать свои праведно нажиты капиталы в проектирование заводов, разработку оружия, оборонную и наступательную технику. Нет, это все существовало – но только на бумаге. Как будто не было в их каких-то таинственных планах этой войны, которую Макс раздувал, бережно, трепетно и страстно, как первобытный человек – огонек на сырой древесине. Им не нужна была война, им нужна была отмена квоты, и они ее получили.
Макс был профессионалом, понимал, что его эмоции не интересовали никого, в том числе и его самого, но что-то беспощадное медленно зрело внутри, заставляя сжимать аристократические кулаки и челюсти. Впрочем, козырь у него был – микрочип с инфой. Сколько пройдет времени до тех пор, пока Восьмерка через своих агентов докопается до него – то, что в окружении Макса были чужие агенты, не вызывало у ни малейших сомнений – на него самого работали с десяток «ушей» из ближайшего окружения остальных бонз. Поэтому он сейчас и жив, в отличе от тех, кто пришел его убрать в его собственный дом, и летит на машине в аэропорт, чтобы встретить Альдо и забрать у него гарантию собственной жизни. Потому что за такое изобретение можно и жизнь купить – на это и надеялся обойденный со всех сторон Макс. Хорошо хоть жена по причине нездоровья – или как ей показалось, что нездоровья – еще неделю назад уехала с детьми в Сибирь подышать свежим воздухом на курорте.
Альдо вполне походил на свою фотографию – мирного вида толстячок с женой и детишками. Его пожелание – мира и покоя в обмен на чип как нельзя больше соответствовало планам Бергена. Плох тот политик, который не сумел оборудовать себе «запасной аэродром», а Макс был хорошим политиком. Грамотным, предусмотрительным. И свидетельством тому был тот факт, что он еще пока был жив. Домик в предгории Анд был совершенно легально куплен на его имя несколько лет назад – и с соответствующей помпой передан во владение несуществующему детскому дому. Домик был восьмикомнатным, с двумя выходами в разные стороны, с уютным садиком. Альдо и его семье понравится, там действительно тихо и спокойной. А ему затеряться среди четверых будет легче, чем разъезжать одному.
«Они собираются применить эту штуку в ближайшее время», объявил Ойкерманн. Хита могла верить, могла нет, но звучало препаршиво – учитывая, что самого Бергена с его адскими планами выловить не удалось, а «непризнанный гений» Рико по-прежнему томился за решеткой. Вместе с профессиональной наемницей Амандой.
Хита уставилась на Пауля – они с недавних пор перешли на «ты», конфронтации конфронтациями, но реальной вражды у лично Хиты с лично Паулем не было. И оба хотели одного: обойтись минимально малой кровью.
- Что ты можешь предложить? – спросила Хита. Она давно раскусила «идиота»-Пауля. Очень выгодная маска - прикинуться придурком, что ж, тем приятнее убедиться в обратном.
- Не торопись, Хита. Это как игра в шахматы, ты не можешь узнать планов противника, пока он не сделал свой ход.
Общаться с президентом – президентшей, как мысленно называл ее Ойкерманн, не привыкший, чтобы женщины занимали сколь-нибудь отвественные посты, поскольку в ОСШ женщины в основном занимались семьями и детьми – должности почетные и высокооплачиваемые, но все же не управление государством – стало и сложнее, и легче. Ее уже не проведешь тупым взглядом или блаженной улыбкой довольного слона.
- Шовинист хренов, - про себя ругнулась Хита древним ругательством и поймала себя на мысли, что этот мужлан и внешне не так омерзителен, как казался на первый взгляд.
Впервые за последнее время Альдо был если не счастлив полностью, то вполне доволен. Безопасное место, живописное и с возможностью погулять по паркам, а детям – покататься на лыжах, общество интересного и умного собеседника – что еще надо? Нет, конечно, он предпочел бы вернуть все на круги своя, однако это было невозможно. Приходилось принимать как есть, и домик в Андах вполне его устраивал.
Максимилиан (приблизительно со второго дня Альдо именовал соседа просто «Максимом», поначалу смущаясь и краснея, потом привык) был образован, умен, искренне восхищался талантом Альдо и поражал своей разносторонней образованностью. Ничего удивительного, что он добился такого высокого поста – очаровывать Максим умел. Альдо, незаметно для себя, ходил за соседом хвостиком, с милой улыбкой заглядывал в глаза и неприкрыто восхищался. Это было сродни влюбленности, Альдо сознавал это как привыкший к подобному гражданин ОСШ, однако сам всегда был натуралом… и то, что происходило теперь списывал на обаяние Максима.
И все-таки напряжение росло. За совместным завтраком-обедом-ужином Альдо усиленно изучал собственную тарелку – чтобы не пересечься взглядом с Максимом, чтобы не перехватила этот взгляд Сюзанна или дети; на прогулках он сдерживал - и все-таки подбегал, мелко семеня, к своему «объекту обожания»; мучительнее всего же оказались вечера перед камином, с бокалом вина и шкурами настоящего оленя. Альдо жался к огню,чтобы не умолять об _ином_ тепле.
И все же… Альдо был нес частлив… хотя и доволен подобным.
Может быть, все было бы по-другому. Но гарантировать отсутствие ошибок в столь сложном деле, как управление миром, было практически невозможно. А именно на это претендовала Большая Восьмерка ООС, ныне урезанная до семерки. Макс растворился в неизвестности, оставив весьма смутные, если не противоречивые, сведения о некоем изобретении, автора которого перехватили у него СШЮ. Изобретении чреватом и любопытном настолько, что стоило за него и поторговаться как с самим Максом, так и с Хитой. Никто из этих бонз не имел дела с Амандой, поэтому и не знал некоей подробности ее характера – она не работала против своих, то бишь против тех людей, которые хоть когда-то пользовались ее услугами. Считать своими правительство ООС она не могла, а Бергена, по распространявшимся слухам, они ликвидировали. Ошибкой, возможно, роковой ошибкой Восьмерки, было вести переговоры только относительно судьбы Лоя, полностью игнорируя Аманду. Была реальная опасность того, что ее просто _ забудут _ в хоть и весьма комфортабельной, но все же тюрьме СШЮ. Если бы они хотя бы сделали вид, что интересуются агентом – возможно, все было бы по-другому. Переговоры о судьбе Рико начались исподволь, общими рассуждениями о гуманизме и обмене военнопленными. Хита не выдержала и рассмеялась прямо в лицо дипломату ОСС. Официально никакой войны не было объявлено, тем более с ООС. И уж тем более Аманда и Рико не имели статуса военнопленных, ибо Рико, относительно которого и шла речь, вообще был официально членом ОСШ. Нет, не хватало у бывшей Восьмерки мужества вести открытую игру. Торговались мелко и исподтишка. Да еще и грозились продолжением неначавшейся войны в случае отказа.
Пауль сидел за столом, подперев рукой голову, задумчиво и как-то по особому сокрушенно вздыхая в столешницу. Пылая негодованием настолько, насколько может им пылать столь уравновешенная особа, Аманда выдала ему имя того, кто ннял ее сыграть исландлску туристку, возжелавшую погреться под африканским солнышком – Макса Бергена. В свете его неожиданного исчезновения, все настолько красиво укладывалось к простую и логичную мозаику, что даже не верилось. Жив ли теперь Берген и стоит ли его искать? Пауль вздохнул еще раз. Если и жив и сумеет выторговать собственную шкуру и возвращение за тот чип с изобретением – то и тогда он не сможет стать прежним. Тяжко понимать, что все твои труды, все усилия, все устремления и идеалы понадобились только для того, чтобы выстроить фасад – громоздкий и ненужный. И кто-то потирая потные ладошки и хихикая мелко и пакостно, наблюдал за его усилиями, заранее укладывая в гроб и подсчитывая потенциальные барыши. Нет, он уже не станет прежним, даже если и вернется. Так уж повелось в этой жизни, что серьезнее всего наказываются искренняя вера и искренние заблуждения. И еще одно осталось…
- Эльза, можно мне чаю?
- Того, волшебного? – улыбнувшись, спросила некогда неприступная и брюзгливая офисная дама.
- Того самого. И еще, Эльза, вы женщина умная, посоветоваться хочу… Например, если вы видите существо, животное, например, злое, бешеное, стремящееся напакостить, укусить, а то и загрызть, и нет никакой возможности его перевоспитать, перекроить, что вы будете делать?
Эльза недоуменно изогнула и без того изогнутую тщательно выщипанную бровь.
- Держать в вольере, наверное, или усыпить. – Она проницательно посмотрела на Пауля – интуиция, то, к чему Ойкерманн никак не мог адаптироваться, находясь на территории СШЮ – агенты отвечали на вопросы, которые он только хотел задать, предоставляли документы, которые он только хотел потребовать, догадывались о мыслях, которые он хотел бы скрыть – та самая интуиция подсказала ей, что не о собаках спрашивал Пауль. И что он все уже решил для себя, просто так вот, перед самим собой, пытается оправдаться за принятое решение. Она неожиданно подошла и положила руку ему на плечо – мол, хватит вам уже, делайте как решили.
Хита приняла его план без малейших колебаний. Сомнения в его умственных способностях остались в прошлом. Более того, Хита начинала уже помаленьку прикидывать, как бы переманить его к себе. Макс пусть продолжает спекулировать единственным экземпляром сего изобретения, глядишь, и жив останется, если грамотно поступит. А в том, что он поступит грамотно, не было никаких сомнений – пока у него чип, он жив. Может, и выдаст какой-нибудь второстепенный чертежик на конфуз ученым, но не более. А вот чтобы больше таких смертоубийственных дел не было… Пауль назвал примерно, сколько нужно заплатить Аманде за то, чтобы стереть Рико с лица земли. И куда потом ее отправить, чтобы не мельтешила перед глазами.
А Рико по-прежнему ломало. Наркоты хотелось страшно, голова была пуста и звенела, как медный таз. Порой Рико думал, что отдал бы свои чертежи за дозу. Хорошую дозу. Чтобы перестало ломать физически и психологически…
Он даже унизился до того, чтобы умолять хоть о самых дешевых колесах. И таки нашел одну сердобольную охранницу, Рико ее лица не запомнил, одинаковые они все – темные, черноглазые, будто клоны.
Охранница принесла пару подозрительных на вид таблеток. На экстази или что-то вроде непохоже, хотя Рико неплохо разбирался в наркоте. Но выбора не было, а после первой же пилюльки все тело наполнил веселый розово-желтый туман. Рико растянулся на тюремной койке и блаженно принялся рассматривать веселые картинки. Чуть позже добавил вторую пилюлю – потом не будет, и черт с ними, сейчас он намеревался отхватить полный кайф.
На следующее утро его нашли мертвым. Банальная причина - передоз вполне законных веществ.
А Аманда на свободе очутилась с именем Анетты Бьянко, смуглой кожей и черными глазами, более тонким носом и полными губами. Совершенно легальный паспорт, полная биография и даже небольшой домик где-то в бывшей ЮАР. Законная плата за не вполне законное, но праведное деяние.
Макс почти не встречался с женой Альдо. Она была полностью поглощена детьми – ни няньки, ну кухарки при них не было, Помощи можно было только ждать от крепко сбитой немолодой женщины, прибегавшей каждый день из деревни неподалеку. Поэтому у нее катастрофически не хватало времени на самого Альдо. По крайней мере, он не рвал штаны на деревьях и не кормил птиц в клетках супом…
Берген привык общаться с самыми разными людьми. Но только вот слово «общение» для него слишком рано стало синонимом слова «использование». И люди это понимали, они ответно старались вытянуть из него побольше. Макс и забыл, когда кто-то смотрел на него так искренне, привязчиво и почти восхищенно. Сейчас он, загнанный в угол собственной неосторожностью, точнее будет сказать - собственным идеализмом, очень болезненно переживал собственный промах, который мог стоить ему жизни. Поэтому почти поклонение этого вроде бы совсем обычного, однако, не лишенного внутренней утонченности человека, было бальзамом для его раненого самолюбия.
Хита и Пауль мирно потягивали шампанское из бокалов. Официальная часть банкета в честь примирения двух государств уже закончилась. Хита решила перейти к довольно скользкому делу, было сложно – она никогда не была мастером интриг. Поэтому - то ли шампанское дало в голову, то ли природная склонность к откровенности взяла верх – но она прямо спросила, не хочет ли Ойкерманн перейти к ней в штат на пост министра обороны. Нынешнюю несложно будет куда-нибудь приспособить, например, отправить производить смотр войск куда-нибудь в центральную Африку. Пауль посмотрел на нее и чуть печально усмехнулся.
- Знаете, Хита, вы мне нравитесь все больше и больше. Честно говоря, я ждал этого предложения. Только вот в чем дело – я не стремлюсь сделать карьеру. Молча и упорно, но без истерики и нервов делай свое дело – не обращая внимания ни на нагоняи начальства, ни на разборки подчиненных, ни на лепет непричастных. Просто и тупо работаешь. В случае повышения должности прибавляется только количество работы. Не то, чтобы я принял ваше предложение, я благодарен вам за него, только смотрите и вы – работы у вас прибавилось. Будьте осторожны, сохранить мир – это наше с вами дело. И Пауль неожиданно крепко, как мужчине, пожал руку президенту СШЮ.
P.S.
Заняться было чем. Альдо помогал жене – хотя, толку от него было немного, но какие-то поручения выполнял, возился с детьми, занимался вокалом, чтобы за время вынужденного отпуска не потерять квалификацию, и все же времени оставалось чересчур много. Особенно по вечерам. И он все четче сознавал, как «магнитит» его к «случайному соседу», - что ж, обаяния Максима хватило, чтобы добиться едва не высшего поста, неудивительно, что он очаровал и скромного музыканта. Максим как бы не возражал. Или Альдо чудилось, хотелось надеяться на какую-то взаимность…взаимность чего?
Просто быть рядом. Немного.
Максим не торопился слишком сокращать дистанцию, к тому же что-то его мучило, Альдо чувствовал это как булавку под собственным ногтем, но стеснялся спросить. Может, какая-то государственная тайна, которую ему знать не положено. Или вовсе что-то личное.
Он услышал случайно. Увидел и услышал – увидел, как Альдо пересылает по сети какой-то чертеж (как обычно через три тысячи подставных адресов и айпишников), и через несуществующий сотовый номер несуществующего спутникового оператора говорит что-то о «свободе и гарантированной безопасности в обмен на изобретение». В руках Максим вертел тот самый чип.
Вот оно что, думал Альдо, я-то попросту оказался удобной _вещью_, которой воспользовались…ну и поставили на полку. В благодарность.
Обиды, впрочем, не испытал. Кто он такой, чтобы господин Берген воспринимал его всерьез?
Он постучался в кабинет только когда переговоры (несомненно, тайные переговоры) завершились. Альдо плохо умел скрывать эмоции, но улыбался как обычно. Берген «вернул» ему улыбку и неожиданно предложил прогуляться. Сегодня отличная погода, мол.
Воцарившийся вновь мир портила только одна мелочь: где-то еще обретался Берген вместе со своим клятым чипом, единственным экземпляром смертоносного изобретения. Автор оного давно покоился с миром, но чип-то существовал…и Берген тоже. Найти его не получалось. Прятаться бывший член Восьмерки умел не хуже, чем раздувать в свое время скандалы.
В один прекрасный день главы государств получили чертеж, несомненно, того самого изобретения. Берген требовал безопасности и так далее в обмен на _не_применение своего оружия. Идеально, конечно, было выловить его, на всякий случай убрать, а изобретение… видно будет. Тому, кому оно попадет в руки.
Не воспользоваться ли вновь услугами Аманды, думала Хита. Агентша хорошо себя показала, мирно «убрав» Лойю, может быть, и неуловимого Бергена отыщет. Подстроит там какой-нибудь несчастный случай, а чип привезет в СШЮ… все тихо-мирно. Хита, конечно, изобретением не воспользуется, но положить его в сейф под стопять замков – не такая и плохая идея…
В случае чего - гарантия неповторения мышиной возни с войною.
Изобретение ныне покойного Рико стало внутренней проблемой ОСС. Хита скрипя сердце отпустила Пауля на родину – он отказался ввязываться в местечковые драки заокеанского государства. Тем более что был уверен – Макс никогда не выпустит пресловутого джина из бутылки – пока джин закупорен, Макс жив.
Альдо почуял неладное, когда как-то особо радостно улыбающийся Берген зашел на их половину дома. Осада закончилась – были его первые слова, и музыканта кольнуло предчувствие грядущей разлуки. Вроде бы никто ничего никому не должен, но…
- Они тебе ничего не сделают?
- Кто – они? – поинтересовался Макс с каким-то жизнерадостным любопытством.
- Те, от кого ты тут прятался… со мной.
Берген внимательно посмотрел на мгновенно погрустневшего Альда. Подошел, приобнял за плечи.
- Просто мы теперь оба будем свободными, ты и я. Но ты пока можешь оставаться здесь, если тебе и твоей семье тут понравилось, мне же пора в Вашингтон, придется жестко поторговаться за свою шкуру. Но в итоге все будет, как и было.
Только вот после всех этих перипетий какая-то толика пламенной уверенности в собственной неотразимости навсегда покинула Бергена, и потом он, разглядывая из окна офиса городские огни, иногда грустил по неуклюжему, но такому простому и искреннему певцу из так быстро и так ненадолго ставшего враждебным государства...
@музыка: тихо
@настроение: устал
-
-
24.01.2008 в 04:33сисекотношений и прочей психологии не раскрыта и ваще.плз, у меня писать осмысленнее %)
-
-
24.01.2008 в 12:52да, это больше как этакий шпионский экшн получился